Шэрон Кендрик - Оружие женщины Страница 13

Он повернулся. Ребекка тихо сидела, и он отме­тил, что она выглядит очень уязвимой. Она забрала волосы обычной заколкой, и он понял, что у нее не было желания поразить его своим внешним видом. Еще он заметил, что она покрылась гусиной кожей. Наверно, не привыкла к кондиционеру.

— Скажи хоть что-нибудь! — не выдержала Ребекка, не в силах выносить его тяжелое молчание.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что мы все заживем счастливо и я женюсь на тебе? — Он коротко рассмеялся. — У меня нет таких намере­ний.

Его слова ранили ее. А как могло быть иначе? Но Ребекка не показала этого. Она обещала себе, что, несмотря ни на какие его слова, не устроит истерику.

Они поговорят как взрослые люди. По крайней мере она точно. Ей удалось сохранить спокойствие, хотя больше всего сейчас хотелось крикнуть, что она не вышла бы за него замуж, даже будь он последним мужчиной на земле. Она даже умудри­лась кивнуть и натянуто улыбнуться. В конце кон­цов она была готова к тому, что он будет отказы­ваться от отцовства. А это куда обиднее отказа жениться.

— Брак? Упаси боже! Я не за этим здесь, — ответила она.

— Да? — Его темные брови недоверчиво изогну­лись. — Тогда, зачем?

— Наверно, это прозвучит странно, Ксандрос, но мне совершенно не доставило радости столько лететь, чувствуя при этом недомогание, чтобы тер­петь унижения. Просто я считаю, что ты как отец имеешь право знать.

В первый раз он не сдержался и тихо выругался на родном языке — так на него подействовало то, с какой интонацией она произнесла слово «отец».

— Хорошо. Ты мне сообщила. Довольно дорогой способ выбрала для этого. Проделала такой путь, чтобы сказать мне лично. Могла бы позвонить.

Если она признается, что хотела видеть выра­жение его лица, это будет уже слишком. Еще подумает, она надеялась на то, что он заключит ее в объятия и скажет, как скучал по ней. А дети от нее вообще его мечта.

Но ведь какая-то крошечная часть ее души надеялась именно на такую реакцию, хотя это противоречит всякой логике. Может ли мужчина, у которого все есть, осознать, что новая жизнь — это чудо? Но на его красивом лице не отразилось ника­ких чувств.

Ребекка медленно вставала со стула, ощущая неожиданную тяжесть в ногах.

— И куда ты собралась? — требовательно спро­сил он.

— Домой. То есть в отель. Я сделала то, ради чего приехала.

Он прищурился.

— Но мы еще ничего не решили.

— Здесь нечего решать, Ксандрос. Вот как раз это не было моей задачей. Ты все знаешь, и моя совесть чиста.

— А моя нет! — воскликнул он и запустил руку в волосы. — Я буду платить!

На мгновение она подумала, что ослышалась, и схватилась за спинку стула.

— Платить? Ты о чем?

Он вскинулся.

— А ты как думаешь? На содержание. Тебя... и... детей...— он еле заставил себя выговорить это слово. — Когда они родятся. Тебе будут нужны деньги все это время. Я предполагаю, что летать ты уже не сможешь. Так ведь?

Она уже хотела сказать, что летать в любом случае не сможет, потому что потеряла работу, нарушив правила. Но потом передумала выста­влять себя жертвой. С этого момента нужно быть гордой и независимой. Не только ради себя, но и ради детей. Дети. Ребекка вздрогнула. Если новость о близнецах поразила Ксандроса, то сама она озаботилась этим несравненно сильнее. Как справиться?

— Я не денег пришла у тебя просить.

— Может, и нет, но я обеспеченный человек, и мы оба это знаем, — возразил он, сверкая глазами. — Я хочу, чтобы ты приняла то, что я предлагаю. Нет, я настаиваю на этом.

Она посмотрела ему в глаза и поняла, что ему просто необходимо предложить ей что-то конкрет­ное, например деньги. Таким образом Ксандрос снимет с себя груз ответственности. Он ведь не оправдал ее слабую надежду на то, что ему захочет­ся принимать хоть какое-то участие в жизни своих детей.

Она покачала головой.

— Ты не в том положении, Ксандрос, чтобы на чем-то настаивать.

Он с иронией отметил, что, несмотря на свое уязвимое положение, Ребекка, как никогда, сильна и спокойна. Но, возможно, это как раз то, чего она хотела, чем можно привязать его к себе.

— Но мы же не воюем, Ребекка, — спокойно возразил он. — Я пытаюсь найти наилучший выход из сложившейся ситуации. Ты живешь в крохотном доме, в котором и одному человеку тесно. Как ты сможешь разместиться там даже не с одним, а с двумя детьми?

— И что ты предлагаешь?

Ребекка была уже на грани истерики. Но она не могла позволить себе такую слабость. Он раскри­тиковал ее дом. Она столько времени занималась приведением его в порядок, чтобы произвести на Ксандроса впечатление, а он остался им недоволен. Неужели не понимает, что не у всех есть такие деньги, как у него?

Ребекка удивлялась, как могла так ошибиться в человеке. Как только могла думать, что любит его! У него сердце каменное.

Она поежилась, жалея, что не взяла с собой пиджак, и одарила его таким взглядом, по которо­му он должен был понять, что ей от него ничего не нужно. Она обойдется без его помощи.

— Я как-нибудь справлюсь, — слабым голосом, но с достоинством ответила она. — У меня нет денег, Ксандрос, но зато я знаю, что буду любить этих детей. Любить всем сердцем, а от тебя мне ничего не надо. Понимаешь?

Их взгляды встретились, и вдруг ее порывистые слова задели его за живое. Она сказала, что будет любить своих детей, но он-то знал, что быть матерью еще не значит любить своего ребенка. Теперь, когда она поняла, что он не собирается на ней жениться, останется ли при том же мнении? Или выберет аборт?

— Прекрасно понимаю, — ответил он. — Но хочешь ты или нет, а мою помощь получишь. Я положу деньги на счет лично для тебя, а как ты ими распорядишься — твое дело. В обмен я хочу, чтобы ты держала меня в курсе того, как проходит бере­менность. Понятно?

Она удивленно смотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что будешь принимать в этом участие?

Ксандрос заставил себя не поддаться наивному взгляду голубых глаз.

— Я сказал, что хочу быть в курсе, — пояснил он, словно речь шла об одном из его очередных проектов. — И хочу знать, когда они... — он тяжело сглотнул, — когда ты родишь. Можешь сделать это для меня?

— Да, — еле слышно прошептала Ребекка и встала. Если бы она не чувствовала себя такой измученной, то просто ушла бы и добиралась бы обратно на метро. — Я бы хотела вернуться в отель. — Еще немного, и она разрыдается прямо здесь.

Ксандрос видел, что у нее дрожат губы. Раньше он бы просто поцеловал ее, но сейчас это было неблагоразумно. Их отношения закончились, и они оба об этом знают.

Он догадывался, чего она хотела от него. Но он не испытывал никаких чувств к этим еще не рож­денным младенцам. И разве не воспитывался он в семье, где было в порядке вещей бросать своих детей? Наверно, в его семье все вообще лишены зова крови. Он со злостью сжал кулаки.