Мишель Рид - Женская гордость Страница 13

— Помоги мне. Клея. Я не могу без тебя… Ты нужна мне.

Она обвила руками его шею, погрузив пальцы в темную, шелковистую гриву волос. Затем отстранилась немного, посмотрела томным взглядом и прошептала:

— Запри дверь. — Ее легкое дыхание мучительно-сладко обвевало его разгоряченное лицо.

Макс плохо соображал от волнения.

— О, боже. Конечно. — Мягко отстранив ее от себя, он быстро прошел к двери и повернул ключ.

Когда он обернулся, Клея уже отошла от письменного стола и стояла в алькове, около одного из глубоких кожаных кресел. Вид у нее был возбуждающий, почти неприличный в открытом призыве, и Макс ощутил новый, еще более сильный прилив желания. Одежда душила его, он стал поспешно срывать ее, не отрывая жадных глаз от бледного, сладострастно изогнутого тела Клеи. Она смотрела на него с таким же нетерпением — ее распухшие от поцелуев губы полуоткрылись, прелестные глаза потемнели от страсти.

Загорелое тело Макса лоснилось здоровым блеском — широкая крепкая грудь, обильно покрытая темными курчавыми волосами, стройные худые бедра, длинные мускулистые ноги. Он начал медленно продвигаться к ней, оттягивая момент блаженства, а она манила его влажным взглядом, и вдруг кончиком языка облизнула губы.

Этот бесконечно соблазнительный жест подействовал на него так сокрушительно, что он остановился, чтобы набрать побольше воздуху, которого ему стало резко не хватать. Из груди его вырвался приглушенный стон. Он был так возбужден, что уже не замечал, как сильно колотится его сердце, впрочем, оно забилось в еще более бешеном ритме, когда она обольстительно улыбнулась и подняла вверх руки, чтобы развязать волосы, связанные красным шнурком. Ее белые мягкие груди, колыхаясь, поднялись вслед за руками. Темные коричневые кружки с удлиненными, твердыми вершинами выступили вперед, как бы приглашая его жаждущий рот к поцелуям. Клея тряхнула черной копной освобожденных волос, и сияющие шелковые завитки в беспорядке упали ей на плечи и руки, лаская полную грудь.

— Ты колдунья, — хрипло вырвалось у Макса, теперь он двигался быстро и, сделав два широких шага, оказался рядом с ней. Он схватил ее за плечи и притянул к себе. Клея откинула назад голову и засмеялась дразнящим, бесстыдным смехом, губы ее приоткрылись в ожидании обжигающего поцелуя. Он не мог оторвать от нее глаз. С напряженным лицом, с прилившей к щекам кровью, он сказал: — Цыганская колдунья.

Немного выпятив вперед чувственные губы, с завораживающим взглядом, она начала что-то шептать ему по-итальянски низким, возбуждающе-хрипловатым голосом.

— Господи, — сказал он, немного задыхаясь. — Ты это нарочно со мной делаешь?

Он не понимал, о чем она говорила. Но именно поэтому и переходила она на язык своего отца. Макс не знал итальянского языка, и Клея получила огромное удовольствие, имея возможность говорить ему то, о чем она не смела бы и упомянуть по-английски.

Она обняла его за шею, прижавшись бедрами к его бедрам, мягко, удовлетворенно улыбаясь, чувствуя, как мощно содрогнулось его тело в ответ.

— Иди ко мне, Макс, — сказала она нежно, по-английски. — Иди ко мне. Я хочу, чтобы ты вошел в меня, двигался во мне, хочу чувствовать твою силу.

Эти слова привели его в исступление, — он застонал, закрыв на мгновение глаза, наслаждаясь острой сладкой волной, прокатившейся по всему его телу. Затем он набросился на нее и стал целовать — жадно, неистово, движения его стали более резкими, почти агрессивными. Он поднял ее на руки, прошел к проходу между двумя креслами, положил на мягкий ворсистый ковер и сам лег рядом с ней.

Он принялся ласкать ее грудь и победно рассмеялся, почувствовав, как она изогнулась под ним, когда он целовал ее нежные, напряженные соски. Его руки двигались вдоль ее атласного тела легкими, мягкими касаниями — и он получил огромное наслаждение, дотрагиваясь до нее, видя ее во всей первозданной красоте.

Ласки их были так остры и неистовы, что, казалось, между ними происходит какая-то странная борьба — кто окажется более нежным мучителем.

Клея знала такие изысканные любовные приемы, что повергла Макса в прострацию. Сегодня она превзошла самое себя, отметил он с глухим беспокойством где-то на задворках сознания… Сегодня она с каким-то отчаянием набросилась на его тело… Как будто…

— О-о… нет. — Макс оттащил Клею от себя и положил рядом, когда ее неистовые ласки чуть не заставили его выплеснуться наружу. — Что ты со мной делаешь? — глухо простонал он и, не дожидаясь ответа, положил ее под себя.

Она давно ждала этого момента — довольно и мягко рассмеялась, обвила его тело руками и ногами. Глаза ее были закрыты, волосы в беспорядке разметались. Макс крепко держал ее в руках, целовал ей шею, пока наконец не испытал наивысшее наслаждение, которое могла подарить ему эта женщина, лежащая в его объятиях. В то мгновение ему казалось, что чувство реальности покинуло его, он ощущал только, как волна за волной горячим влажным потоком уходила из него его сила, его сущность.

Прошло некоторое время, прежде чем Макс нашел в себе силы оторваться от нее и тяжело лечь рядом. То, что они только что испытали, потрясло его до глубины души, поразило его воображение, и, когда он открыл глаза, он долго смотрел на нее с удивлением. Глаза Клеи были прикрыты, но на ее прелестном лице было написано то же изумление. Он приподнялся и ласково убрал с ее щек несколько прилипших прядей. Лицо его светилось искренне и нежно. Она открыла глаза и успела поймать это мягкое выражение на его лице — редкая удача, ведь обычно он не позволял никаких проявлений чувств.

— Сегодня мы поедем домой вместе, — сказал он низким голосом.

Клея покачала головой.

— Нет, сегодня это невозможно, — отказала она ему мягко. И теперь всегда так будет, добавила она про себя печально. Я только что попрощалась с тобой, Макс, — самым лучшим способом, какой знаю. — Тебе еще так много нужно доделать, прежде чем можно будет идти домой. — Она улыбнулась, чтобы как-то смягчить свой отказ, и провела пальцами по его спутанным волосам. — Подумай о своей матери! — поддразнила она его. — Нельзя тебе являться к ней полумертвым от усталости.

Он не оценил ее юмора. Некоторое время губы его были плотно сжаты. Затем он сказал, уже с вызовом:

— Я сегодня поеду с тобой.

— Нет. — Она села, выгибая спину, затекшую после долгого лежания на твердом полу. Голову она откинула назад, и ее длинные вьющиеся иссиня-черные волосы достали до ковра. Макс молча наблюдал за ней, поджав губы. Клея с облегчением вздохнула, затем встала на ноги и прошлась по комнате — воплощенная грация, никакой неловкости или натянутости в движениях.