Венец безбрачия - Светлана Юрьевна Павлова-Гончарова Страница 13

Так и остался Степка у разбитого корыта – в комнатке на краю географии, с небольшой пенсией. Бывшая жена с ним не общается, а с сыном и внуками не хочет общаться он сам – обиделся на их неблагодарность, наверное…

Беспокоился о жене и получил в ответ развод

Безусловно, Антону очень нравилось, что Катерина работает. Вернее, нет. То, что работает, нравилось как раз не очень. А вот то, что зарабатывает денежку – это да. Тем более, что сам Антон вот уже год сидел без работы – после того как попал под очередное сокращение, хорошую должность найти никак не мог, а устраиваться лишь бы куда-нибудь, очень не хотелось.

К счастью, прямо уж такой острой необходимости впахивать у него не было: несколько лет назад умерла его бабушка и оставила ему малюсенькую квартирку-хрущевку, которую он сразу же начал сдавать. Конечно, зарплата и деньги от аренды – это гораздо лучше, чем просто деньги от аренды, но и в вынужденном сидении дома были свои плюсы: не надо было вскакивать в шесть утра, не надо было выслушивать разносы самодура-начальника, напротив, можно было утром поваляться в кровати, а потом засесть за ноут: ведь видосики и мемасики сами себя не посмотрят.

Объективно, денег, конечно, было маловато, поэтому Антон поторапливал жену с выходом из декрета, тем более, что им несказанно повезло и место в саду появилось, когда сыну было еще два с половиной года. Катька, конечно, сопротивлялась, мол, ребенок маленький еще, да и группа всего на полдня, болеть начнет, а на работе этого не любят, может, все-таки подождать еще полгодика, чтобы малыш адаптировался?

Но Антон умел был убедительным. Он клятвенно заверил, что будет каждый день забирать сына после садика и присматривать за ним, пока Катерина не вернется с работы, да и на больничных вполне себе может сам посидеть с ребенком – невелика наука. И Катерина вернулась на работу.

Уже через полгода Катя превратилась в нервную издерганную женщину – вечно усталую и раздраженную. Нет, Антон сдержал слово и забирал сына из сада. Утром ребенка отводила она, каждый день психуя – опоздает на работу или нет. Чаще получалось, что все-таки опоздает – график садика и график работы состыковались с большим трудом, за что ей регулярно "влетало" от начальства. А вот на больничных приходилось сидеть ей самой: муж не справлялся с больным сыном, который капризничал день и ночь, требуя носить его на руках, отказываясь принимать лекарство и ловко уворачиваясь от неприятных процедур типа закапывания носа или полоскания горла.

В штатном режиме Катерине тоже приходилось несладко: забрав сына из садика, Антон почти каждый час набрякивал ей то по телефону, то в мессенджерах с жалобами на плохое поведение ребенка и вопросами, чем его кормить и во что переодеть. А по вечерам Катерину ждал регулярный скандал на тему того, что она плохая мать, ребенком не занимается и слишком много времени проводит на своей работе. Она вздыхала и шла готовить ужин. А потом мыть посуду. А потом гладить вещи на завтра. А потом – спать-спать-спать, едва голова касалась подушки.

Немного полегче стало, когда сын стал перешел в младшую группу и мог оставаться в садике на весь день – Катерина теперь прекрасно успевала его забрать, и даже не самым последним из детей. Правда, и на работе дел прибавилось.

После небольшого повышения Катерине было нужно один-два раза в неделю ездить в командировки. Короткие и не очень далекие, их называли "местные" – но в такие дни она возвращалась домой очень поздно, иногда и за полночь.

Антону это совсем не нравилось. Мало того, что ему приходилось самому укладывать ребенка спать (а это было совсем непросто – ведь подразумевало еще и купание, и чтение сказки), но ему был неприятен сам факт, что его жена где-то шатается в такое позднее время.

– Как ты не можешь понять, что я за тебя переживаю? – возмущался он. – Что, отказаться никак нельзя от этих поездок? Ты вообще обо мне подумала? А если с тобой что-то случится, ребенка я один должен буду воспитывать, так, по-твоему?

Катерина просила прощения, обещала что-нибудь придумать, но пока совсем отказаться от командировок никак не получалось.

…Катерина попрощалась с коллегами и быстрым шагом отправилась на электричку: вечером они ходили редко, и, если она сейчас опоздает, то может не успеть на метро. "Я освободилась, еду домой" – по привычке отстучала она сообщение мужу прямо на ходу и бросила телефон в сумку.

На электричку она успела, по дороге даже удалось немного поспать, в метро вагоны были уже пустые, так что и здесь удалось посидеть – домой Катерина вошла в прекрасном настроении и даже, как будто, отдохнувшая.

– Ну и какого.... ты трубки тут кидаешь? – встретил ее Антон в коридоре, когда она еще не успела переобуться.

– Ты о чем, милый? – она потянулась, чтобы обнять его, но он отстранился, всем своим видом демонстрируя возмущение.

– Не надо притворяться, ладно? Я тебе три (ТРИ!!!) раза звонил – беспокоился, а ты? То не отвечаешь, то звонок сбрасываешь! Это как назвать можно? Что за неадекватное поведение? Я, вообще-то хотел сказать, чтобы ты такси вызвала, если на метро опоздаешь, а ты что творишь? – он говорил все громче, и Катерина даже испугалась, что он разбудит ребенка.

– Извини, пожалуйста, но я не слышала твоих звонков… Может, у меня звук был выключен?… Не кричи, Антоша…

– Не кричи??? А звонок мужа сбрасывать – это тоже "звук выключен"?

В полном недоумении Катерина достала телефон. Звук был включен, но никаких входящих звонков не было:

– Антош… Не было звонков… – она показала ему телефон.

– Да ты из меня идиота не делай! – окончательно взорвался он: – Я что, по-твоему, не помню, звонил я или нет? Я тебе даже сообщение двадцать минут назад отправил – ты его даже не прочитала!

– Так и сообщения не было – Катерина уже готова была расплакаться.

– Хватит врать! Удалила, небось, чтобы надо мной теперь издеваться!"– он выхватил из кармана свой телефон и ткнул ей в лицо: – Вот! Вот мои звонки, а вот сообщение, которое я тебе отправил!..

Катерина взяла телефон:

– А почему я у тебя никак в контактах не записана – только один номер? Стоп… – она присмотрелась. – Антош, а это вообще-то даже не мой