Аурелия Хогарт - Чужое счастье Страница 13

Что касается Айки, которому тогда было пятнадцать лет, то по некоторым признакам можно было определить, что у него двоякое отношение к перспективе стать родственником Селии. С одной стороны, он, конечно, горевал, что в силу разницы в возрасте не может сам стать ее мужем. Ведь не будет же Селия ждать, пока влюбленный в нее мальчишка повзрослеет достаточно, чтобы на ней жениться!

С другой стороны, Айки был просто счастлив, что после женитьбы Лекса у него появится почти неограниченная возможность видеться с Селией. О, разумеется, речь шла лишь об абсолютно платонических отношениях. Но любовь Айки была так нежна и трепетна, что он почти и не помышлял о физической стороне дела. А если подобные мысли и приходили в его голову, он всеми силами гнал их, считая едва ли не святотатством…

Эмери тоже посещала те же места, что Селия и Лекс, все видела, все знала и именно по этой причине вынуждена была скрывать давно поселившуюся в ее сердце любовь. Обнаружив свои истинные чувства по отношению к Лексу, она лишилась бы возможности видеться с ним. Ведь он был всецело поглощен Селией, а на Эмери не обращал внимания. Вернее, обращал, конечно, но не так, как ей хотелось бы.

Все это сводило ее с ума. Да и какая бы девушка осталась спокойна в подобной ситуации?!

Хорошо еще, что у Эмери был бизнес, который требовал постоянного внимания, творческих усилий и разъездов. Так что она поневоле отвлекалась от невеселых раздумий над текущей ситуацией и своей дальнейшей личной жизнью. Если бы не это, неизвестно, что с ней вообще стало бы.

А потом… потом начались приготовления к приему по случаю официального объявления помолвки. Эмери охватила паника.

Возможно, состояние стресса, в котором она пребывала, и явилось причиной совершенного ею в дальнейшем поступка. Теперь он казался Эмери абсолютной глупостью, но тогда…

Она просто не видела иного способа предотвратить стремительно надвигавшийся крах. Ей казалось, что, если она станет бездействовать, все рухнет. Надежды на счастье — само собой, но кроме них и остальная жизнь.

Вновь пошевелившись на скамейке, Эмери грустно вздохнула.

Все получилось наоборот. Именно вмешательство в дела Лекса и Селии в конечном счете привело ее к нынешнему плачевному положению. Если бы она знала тогда, чем все обернется, сто раз подумала бы, прежде чем подставлять себя под удар. В конце концов, существовали и иные способы повлиять на события, вовсе незачем было действовать так демонстративно. Ринувшись напролом, она тем самым обрекла себя на финансовое разорение, в личном плане не выиграв ничего.

Правда, потом, гораздо позже — или совсем недавно, смотря как рассуждать — была единственная ночь с Лексом, жаркая и безумная, но разве о таком мимолетном счастье мечтала Эмери?

Та волшебная ночь только подчеркнула ее полное одиночество.

Она до сих пор внутренне содрогалась, вспоминая торжество по поводу объявления помолвки. Оно происходило в доме Джоан, где также жил Айки, который, впрочем, по сведениям Эмери, и сейчас там живет. У Лекса же давно была своя квартира.

Эмери отправилась на памятный прием одна.

К тому времени Ральф Прескотт умер, и они с сестрой жили порознь. По завещанию Селия получила деньги, большая часть которых хранилась на счетах в банке «Нэшнл траст», принадлежавшем Лексу Сеймуру. Кроме того, ей отошел особняк в Огасте, где она провела всю свою сознательную жизнь.

Эмери получила замок Мэлорн, а также обувной бизнес отца, с удовольствием присоединив его к своему, модельному, который создала самостоятельно. В то время ей еще принадлежал дом моды, носящий название «Диззи Эмери», одновременно являвшееся фирменным ярлыком для всего, что она производила.

Свой путь Эмери начала в девятнадцать лет. Именно в этом возрасте состоялся первый показ ее моделей одежды, сразу закрепивший за ней репутацию оригинального мастера. И тогда же ее имя стало появляться в газетах рядом со словами «ярко вспыхнувшая звезда на небосклоне модельного бизнеса», «молодой талантливый дизайнер» и тому подобными. А однажды Ральф — еще успевший увидеть успех дочери и на первых порах поддержать финансово — принес газету, где ее назвали головокружительной Эмери — диззи Эмери.

— Вот! — сказал Ральф, ткнув пальцем в это словосочетание. — Замечательный товарный знак. Обрати внимание. На твоем месте я бы зарегистрировал его.

— Не слишком ли претенциозно? — с сомнением покачала она головой. — Я ведь еще только начинающий модельер.

Ральф снисходительно усмехнулся.

— Дорогая моя, начинающих специалистов не бывает. Это относится к любой сфере человеческой деятельности. Ты или художник, или нет. Или врач, или нет. Или модельер, или нет.

Помнится, Эмери задумалась тогда. То, о чем говорил Ральф, показалось ей необычным.

— Но ведь существует период обучения, который…

— …У настоящего мастера длится всю жизнь, — завершил Ральф фразу. — А в конце отпущенного ему срока он понимает, как мало, в сущности, умеет.

— Тогда тем более нескромно с моей стороны будет назваться головокружительной, — заметила Эмери.

— Э нет! — возразил Ральф. — Ты можешь быть сколько угодно скромной, так сказать, в своем кругу, но в данном случае речь идет о бизнесе, а он в конечном счете всегда в той ли иной степени является формой торговли. Я веду к тому, что тебе предстоит как можно выгоднее продать себя. А люди ведь внушаемы, детка. Скажешь им, что ты головокружительная, именно так они и станут тебя воспринимать. Тем более что талант у тебя есть, это видно сразу, стоит только взглянуть на твои работы.

— Спасибо, папа, — зарделась Эмери. Похвала отца была для нее дороже всего на свете.

В результате того разговора и появилась фирменная марка «Диззи Эмери». Соответственным лейблом помечались модели одежды, бижутерия, парфюмерия, а позже и обувь, потому что в данной области Эмери тоже проявила себя как творческий человек.

Так вот, на торжественный прием по поводу помолвки Лекса и Селии она отправилась еще в качестве Диззи Эмери — на больших показах мод где-нибудь в Нью-Йорке, Париже или Токио некоторые люди прямо так и называли ее, полагая, что это настоящие имя и фамилия.

В тот вечер она использовала свою известность сполна.

5

Эти воспоминания заставили Эмери поежиться, словно от порыва прохладного ветра. Впрочем, пока она сидела на садовой скамейке, незаметно начало смеркаться и воздух посвежел.

Эмери обхватила себя за плечи руками, вновь устремив взгляд на снующих в розоватом предзакатном небе стрижей…

Она подъехала к принадлежавшему Джоан особняку чуть позже назначенного времени, поэтому у нее возникли некоторые трудности с парковкой. Все свободное пространство вдоль окружавшей дом ажурной кованой ограды было запружено автомобилями — дорогими, очень дорогими и сногсшибательными, изготовленными по специальному заказу.