Мэри Смит - Непростой случай Страница 13

Эдвин немного помолчал, а потом, не сводя с нее глаз, спросил:

— Вы никогда не думали о том, чтобы снова выйти замуж?

— Нет, — решительно ответила она.

— Почему?

— Я люблю независимость. Хочу приходить к себе и чувствовать мир и покой, — добавила она. — Не хочу, чтобы меня ругали за все, что я делаю.

Оливер продолжал внимательно разглядывать ее лицо.

— Значит, замужество заставляло вас чувствовать себя зависимой?

— Да… — У нее не было особого желания говорить на эту тему. Долорес смотрела на разгорающийся огонь. — А вы сами? — быстро спросила она. — Вы бы хотели жениться еще раз?

Эдвин грустно улыбнулся.

— Я часто убеждал себя, что надо выкинуть это из головы, но… — он пожал плечами, — кажется, не слишком преуспел. Честно говоря, хотел бы.

— Почему? То есть, я…

— Мне нравилось быть женатым.

Странно… Неужели нравилось?

— А разве вам не мешали семейные узы?

— Мешали? Чему?

Долорес пожала плечами.

— Делать то, что хочется. Встречаться с другими женщинами и тому подобное…

— «И тому подобное»? — Оливер засмеялся и покачал головой. — Нет. — Смех давно отзвучал, а он все еще непривычно мягко смотрел ей в глаза. — Я не хотел спать с другими женщинами, — наконец тихо сказал он.

Она проглотила комок в горле, слушая его слова и чувствуя прилив странной зависти. Повезло его жене…

— Должно быть, вы с женой сильно любили друг друга.

— Да.

Долорес опустила глаза, продолжая чувствовать на себе его взгляд.

— Поскольку вы в разводе, — наконец сказал Оливер, — можно предположить, что ваш брак был не слишком счастливым.

— Не слишком, — согласилась она, стараясь говорить непринужденно.

— Вам было тяжело? Или лучше не спрашивать?

— На самом деле большинство людей считало наш брак верхом совершенства. Понимаете, красивый и обаятельный муж, прекрасный дом, очаровательная дочурка…

— И что же портило эту идиллическую картинку?

— То, что обаятельный муж вовсе не считал свою жену достаточно совершенной, — сухо сказала она. — И, наверно, был прав. — Брови Эдвина поползли вверх, но прежде чем он успел задать другой вопрос, Долорес встала с кресла и снова начала ворошить угли. — Вам тепло?

— Да, в самый раз…

Он долго молчал.

— Значит, муж хотел от вас совершенства…

— Я делала все, что могла… Почти двадцать лет выбивалась из сил, а потом сдалась и решила, что совершенство мне не по зубам. — Она выразительно вздохнула. — О Боже, с каким облегчением я призналась вам в этом! И сейчас, когда я больше не замужем, меня ничуть не заботят собственные недостатки.

Эдвин засмеялся.

— Да, это большая радость! Расскажите мне о своих недостатках.

— Ни за что на свете!

— Тогда расскажите о своем «очаровательном» муже. Каким он был?

— О, недостатков у него было хоть отбавляй! — Она любезно улыбнулась. — Как вам понравился горячий шоколад?

Улыбающийся Эдвин долго смотрел ей в глаза.

— Самый лучший шоколад, который я когда-нибудь пробовал… Однако мне пора. Нам обоим нужно попытаться уснуть.

— Да. — Мысль о том, что его не придется выставлять, Долорес восприняла с облегчением.

Эдвин встал, и Долорес оказалась с ним лицом к лицу. Слишком близко, чтобы оставаться спокойной. Гипнотический взгляд темных глаз будоражил ей кровь.

— В чем дело? — спросила она. Он усмехнулся.

— Борюсь с искушением.

— С каким искушением? — спросила Долорес и тут же опомнилась. О Господи, что за дурацкий вопрос? Неужели она никогда не поумнеет?

— Поцеловать вас.

У нее дрогнуло сердце.

— Держитесь, — промолвила Долорес и заставила себя улыбнуться. — У вас внешность победителя. — Она подошла к двери и открыла ее.

Оливер, не сводивший с нее глаз, остановился на пороге. В комнату врывался прохладный ночной воздух.

— Извините… — пробормотал Эдвин, наклонился и поцеловал ее. Просто коснулся теплыми губами ее губ, а потом выпрямился.

— Иногда, — тихо сказал он, — мне не хватает силы воли. Это один из моих многочисленных недостатков… Спокойной ночи, Долорес.

Она продолжала стоять в дверях. Сердце ее колотилось, как у девочки-подростка, ноги дрожали. Ужасно трогательно… Идиотка!

Вкусные и обильные завтраки, подававшиеся в гостинице, славились не меньше обедов. Но за завтраки отвечал Эндрю. Ему помогала Грета, накрывавшая на стол и мывшая посуду. Это давало Долорес время для пробежки и легкого завтрака. А сегодня она получила возможность не показываться утром на глаза Эдвину Оливеру. Мужчине, который поцеловал ее. Мужчине, который любил своих детей и занимался ремонтом старого рентгеновского оборудования ради того, чтобы облагодетельствовать человечество.

К несчастью, ее надеждам не суждено было сбыться. Не успела Долорес и десяти минут пробыть в своем крохотном кабинете, как в дверях вырос Эдвин Оливер. На нем были рыжевато-коричневые брюки, рубашка и галстук, а на широких плечах прекрасно сидел темно-синий блейзер. Он выглядел довольным, отдохнувшим и готовым к завоеванию мира.

— Доброе утро, — поздоровался Эдвин. — Завтрак был чудесный.

— Спасибо. Я думала, вы уже уехали.

— Сегодня я никуда не спешу, — непринужденно улыбнулся он. — Вы подумали над моим предложением?

— Я ценю его, но вынуждена отказаться, — вежливо ответила Долорес.

— Чего вы боитесь? — тихо спросил он.

— Боюсь? — борясь с раздражением, повторила вслед за ним Долорес. — Ничего я не боюсь. Просто не вижу для этого причины.

— Могу подсказать целых две.

— Спасибо, но я не нуждаюсь в подсказках, — холодно ответила она.

Эдвин смерил ее оценивающим взглядом.

— Гмм… — протянул он. — Пожалуй, ваша дочь права. Похоже, вы и впрямь считаете, что жизнь кончена.

Глаза Долорес засверкали от негодования. Он издевается над ней! Она заставила себя засмеяться.

— Вы считаете так, потому что я отказалась пообедать с вами?

Он непринужденно пожал плечами.

— А разве вы в последнее время обедали с кем-нибудь другим?

Долорес поджала губы. Нет, не обедала. Она была слишком занята.

— Моя личная жизнь вас не касается, — резко ответила она. — Но даже если я не обедаю с мужчинами, это еще не значит, что я считаю, будто моя жизнь кончена!

— Нет, не значит, — согласился он, подходя ближе. — Но я не могу поверить, что вам не хочется бывать на людях и что у вас ледяное сердце.

Ничего себе ледяное, подумала Долорес. Оно давно растаяло… Женщина отодвинула кресло и встала. Эдвин Оливер был слишком высок, слишком мощен, и ей не нравилось, что он возвышается над ней.