Шотни Сент-Джеймс - Долгожданное счастье Страница 13

— Но они старинные, — продолжал спорить Роб. — На них трудно что-либо разобрать. Они походят месяц-другой, а потом встанут. Тебе, как никому, нужна надежная вещь.

— Ты хочешь сказать, что я сама ненадежна?

— Рэйчел, ты сейчас ведешь себя как ребенок.

— Если судить по тому, что ты говоришь, это мое обычное состояние.

— Я никогда этого не говорил.

— Правда? Тогда что же ты говорил? — вспыхнула Рэйчел.

— Я говорил, что ты предпочла этот поношенный памятник викторианской эпохи нормальным практичным часам.

— Ага! — воскликнула Рэйчел. — Ты попал в яблочко! Практичные! Как я ненавижу это слово!

— Какое это имеет отношение к нашему спору?

— Роб Блисс, ты знаешь, что никогда, ни разу за все время нашей семейной жизни, ты не сделал мне ни одного подарка просто так, ради самого удовольствия дарить? Всегда это было что-то необходимое, что-то полезное, что-то практичное.

— Ну и что в этом плохого?

— Я бы хоть раз в жизни посмотрела, как ты покупаешь вещь, просто чтобы доставить радость другому человеку. Некоторые люди, и я в их числе, любят получать в подарок бесполезные, непрактичные, трогательные вещицы.

— Трогательные?

— Понимаю, — вздохнула она. — Это слово для тебя сродни иностранному, оно отсутствует в твоем лексиконе.

— У меня достаточно богатый лексикон.

— Ради Бога, неужели всегда надо все воспринимать буквально? Почему ты не можешь хоть немного расслабиться, подурачиться?

— Подурачиться! — Он почти кричал. — Если бы мы все дурачились, как… — Вдруг он замолчал, и наступила тишина. И тут только до Рэйчел дошло, что это не просто тишина, а мертвая тишина.

Она взглянула на публику, и ее, клеточка за клеточкой, стал охватывать ужас. На нее смотрело целое море лиц. На некоторых был написан шок, на других — изумление, но большинство аудитории буквально сгорало от любопытства.

«О Боже, — подумала она, — ведь мы, как два невоспитанных ребенка, спорили во весь голос перед всеми этими женщинами! Боже мой!»

Лицо Роба сделалось багровым, и он провел пальцем под воротником, словно тот мешал ему дышать. Рэйчел догадалась, что он сейчас мысленно прокручивает все, что они успели наговорить друг другу, и пытается найти выход из положения, если таковой вообще существует.

Молчание затягивалось. Еще минута — и будет поздно что-либо исправить. Она кашлянула, прочищая горло, и растянула непослушные губы в жизнерадостную улыбку.

Она заговорила, изо всех сил пытаясь придать побольше шарма выражению лица и голосу:

— Сцена, которую вы сейчас наблюдали, придумана мной и Робом с целью проиллюстрировать изложенный им тезис. Мы считали, что устроить громкую ссору у вас на глазах — наилучший способ показать, как важно достойное общение между супругами.

— Правильный стиль общения, — вмешался Роб, быстро оценив ситуацию. — Взаимные упреки вообще нельзя назвать общением. Шумная ссора, которую мы разыграли, только раздражает каждого из ее участников и уводит в сторону от решения вопроса.

Рэйчел почувствовала, что атмосфера в зале быстро разрядилась. Среди публики засияли улыбки, многие женщины согласно закивали. Дамы ожили, довольные, что идеальная семья так же крепка, как и прежде. Рэйчел заговорила снова:

— Вспомните, мы начали с обсуждения недовольства Роба и быстро перешли на резкий обмен репликами по поводу моего вкуса и умственного развития. Когда спор переходит на личности, его необходимо прекратить.

— Ну вот, мы почти исчерпали наше время, — вовремя подхватил Роб. — Похоже, у нас осталось всего несколько минут, чтобы ответить на ваши вопросы.

Он улыбнулся Рэйчел, она улыбнулась ему в ответ, и оба подумали, что, разыграв этот спектакль на сцене, они могли бы претендовать на высшую театральную премию.

— Очень хорошо, — сказал Роб, окончательно успокоившись. — Начнем, пожалуй, с этой милой леди в первом ряду. Вот вы, в розовой шляпке…

Спустя несколько часов, когда после чопорного обеда с Эшем они вернулись в гостиницу, Рэйчел все еще чувствовала сильное возбуждение.

Она направилась в спальню. Роб последовал за ней.

— Ну и денек! — со смешком сказал он. — До сих пор не могу понять, как нам удалось выкрутиться. Думаю, ты достойна самой высокой похвалы, дорогая.

— Не называй меня «дорогая», — буркнула она, останавливаясь в дверях.

Роб с довольным видом улыбнулся. Упершись руками в дверной косяк, он наклонился к ней.

— Что такое ты говоришь, Рэч? Давай поцелуемся и помиримся.

— Давай не будем делать этого, — ответила она и захлопнула дверь у него перед самым носом — второй раз за этот день.

Глава 5

В семье все проблемы должны решаться двумя. Третьему там нечего делать.

Роб в раздражении выключил телевизор. В программе он не нашел ничего, кроме парламентских дебатов. Перипетии британской политики его не интересовали, гораздо больше он был озабочен перипетиями его быстро распадающегося брака.

Напряжение последних двух дней принесло богатые плоды. После того бессмысленного спора во время лекции в Обществе литераторов Рэйчел с ним практически не разговаривала. Почему-то ей не хотелось видеть во всем происшедшем положительные стороны; она все еще дулась на него за гнев по поводу часов. Сам он считал свою реакцию вполне нормальной, но как только он пытался объяснить это Рэйчел, та сразу задавала вопрос, почему она должна верить, что именно его поведение следует признать нормальным. Он обижался, но убеждал себя, что она говорит так в раздражении и со временем все пойдет так, как надо.

Однако похоже, до этого еще далеко.

Их общение на эту тему окончательно разладилось. Вчера вечером они обедали с редакторами «Мэйфилд пабликейшнс лимитед», и это был самый длинный вечер в его жизни. Он сидел, слушал разговоры вокруг себя, наблюдал за Рэйчел, за ее оживленным лицом и представлял, как это оживление мгновенно угаснет, когда за ними закроется дверь гостиничного номера.

Все его попытки наладить отношения терпели фиаско. Интересно было бы найти другого мужчину, способного вызвать такую реакцию Рэйчел.

Он не мог упрекнуть ее во флирте с другими мужчинами — она ко всем относилась по-дружески заинтересованно. Но то, как она ловила каждое слово, как расспрашивала их, больно ранило его.

Сейчас он расхаживал взад и вперед перед дверью на балкон и был близок к тому, чтобы погрузиться в пучину жалости к самому себе. Осознав подобную опасность, он развернул плечи и молча поклялся себе, что не допустит этого. Нет, надо действовать по-другому. Вести себя так, словно эта поездка — самое замечательное событие в его жизни, и не обращать внимания на то, что она говорит и делает. Так ведет себя она, и он станет ее бить ее же картами.