Мой личный Галатей (СИ) - Татьяна Владимировна Луковская Страница 13

Настя опять рассмеялась, прижимаясь лбом к Ванькиному плечу.

— Никогда пьяных девок провожать не доводилось. Не знал, что это такая морока. Настя, лужа!

Перехватывая спутницу в полете, он поднял ее на руки и понес, лавируя между лужами и выбоинами.

— А ты с Иркой целовался? — спросила Настя, обнимая Ивана за шею. — Мне для исследования нужно.

Ванька молчал.

— Вань, ты же матерый волчище, сам все знаешь, тебе эту Ирку соблазнить — нечего делать, зачем ты ко мне за помощью подкатил? А?

Она почувствовала, как под рукой напряглась его шея.

— Ты уж определись, я песик или волчище.

— А я знаю зачем. Поставь меня, пожалуйста.

— Здесь грязно, а ты в лужу упорно лезешь. Ничего ты не знаешь.

— Знаю. Ты решил мне отомстить за то, что я тебя отшила. Крутишься вокруг — кофе, цветы, на руках вот носишь, для курсовой материальчик готов подкинуть, а все, чтобы я на тебя запала, и поняла бы, какого классного пацана упустила и рвала на себе волосы от злости. Да?

— Волосы рвать не надо, у нас блондинок настоящих мало. И как там у меня по плану, все получается? — Настя не могла различить в темноте его выражение лица, но знала, что сейчас на знакомых губах гуляет противная ухмылочка.

— Ничего у тебя не получается, бросай эту затею. Мне такие как ты не нравятся.

— Это какие же?

— Волчищи, я таких боюсь. Вы девочек кушаете и не давитесь.

— Насть, какой у тебя бардак в голове, как в моем шкафу.

— Не бардак, а рабочий беспорядок, у меня все под контролем.

Парк закончился, вон и дом. На шестом этаже в окошечке укором гулёне горит свет. Ванька поставил свою ношу на землю.

— А что ж ты, профессионалка, не расспросила меня в подробностях, как я к девчонке подкатывал да что говорил, да как она реагировала. Ты что в курсовой писать будешь? Сочинять от балды? А я тебе скажу, почему…

— Просто у меня сейчас философией голова забита, — поспешила перебить Настя, — а потом ты мне все расскажешь, как договаривались. И даже можешь рассказать, как вы целовались, мне вот ничегошеньки не будет.

— Ну-ну.

Она долго пыталась попасть по кнопкам домофона, пальцы не слушались.

— Ой, как мне сейчас влетит. Папа, наверное, уже спит, и защитить некому будет, а эти двое как накинутся.

— Пошли, ты что Кольку боишься? Да он сам под утро приходит, — Ванька потащил ее в подъезд.

— Что положено Юпитеру, то не положено сестре. Ты, Вань, иди. Я сама пешочком, — она шагнула к лестнице.

— На лифте поедем, — схватил ее за руку Иван, ладонь у него была теплая. А лифт где-то гудел вверху, но никак не хотел спускаться.

— Он только на восьмом, я пешком.

— Стоять. Я не пойму, ты в лифте со мной боишься ехать? — хмыкнул Ванька.

— Ничего я не боюсь, — Настя вырвала руку и засунула ее в карман.

— А зря.

— Чего зря?

— Зря не боишься, я сейчас приставать буду.

— Чего ты будешь делать? — округлила Настя глаза.

Двери лифта с шумом открылись.

— В волка и Красную Шапочку играть будем, — он подхватил ее за талию и внес в кабину.

— Ой, мамочки! — пискнула Настя.

Тяжелые створки сомкнулись, лифт понесся вверх. Несколько секунд двое смотрели друг на друга, потом начали целоваться. То, что накопилось за день: все эмоции, страсти, страхи, все было выплеснуто в этот обжигающий поцелуй. Ванька целовал жадно, нагло, бесстыже. Он был голоден, и это чувствовала даже неопытная девчонка. Сердце дико прыгало, ударяясь о грудную клетку, будто пытаясь ее пробить. Лифт остановился на каком-то этаже, но Иван тыкнул, не глядя, первую попавшуюся кнопку, и кабина помчалась вниз. Насте показалось, что она падает. «О чем там думала Красная Шапочка, когда ее волк глотал? Ну, наверняка не о пирожках». Чужие руки забрались под одежду, горячие ладони коснулись спины. Девушка вздрогнула и крепче обхватила парня за шею, потянув на себя. Ванька медленно тяжело выдохнул. Лифт поехал вверх. Кто знает, чем бы все закончилось, если бы кабина не остановилась где-то посередине, двери распахнулись, и насмешливый голос Кольки не проговорил у самого уха:

— Хорош лифт ломать, гоняют они туда-сюда, нашли карусель.

Настя испуганно отпрянула от кавалера, одергивая куртку.

— А что за запах, вы пьяные что ли? — Колька втянул носом воздух.

— Я нет, могу дыхнуть. А Малая пробку понюхала и готова, — Ванька прищурил левый глаз, на губах играла улыбка.

«Малая? Шутка эта дурацкая, я для него кто?»

Настя, ничего не говоря и не прощаясь, ушла в квартиру. Ожидающая в прихожей мама, уже набрала воздуха что-то сказать, но увидев потухшее лицо дочери, только сокрушенно покачала головой. Не раздеваясь, Настя прошла в свою комнату и прямо в куртке завалилась на кровать. В полудреме она чувствовала, что кто-то стаскивает с нее одежду, откуда-то издалека до нее долетал шепот матери: «А я говорю, что он ей не пара. Видел, в каком состоянии она домой явилась? А что дальше будет? Скажи ему, пусть от нее отстанет, что ему девок мало? Коль, какая там любовь?» Любовь, а какая она? Настя погрузилась в сон.

Утро было тяжелым, похмельным. Голова раскалывалась, глаза слипались, мысли никак не хотели собираться в кучу. «Восемь двадцать. На первую пару опоздала. Ну, и чего меня никто не разбудил?» Настя встала, хватаясь за виски. На столе лежала написанная огромными буквами записка: «Мы честно пытались тебя поднять. Таблетки в кухне на холодильнике».

— Спасибо и на этом.

Пискнула эсемеска. От Ваньки. Анастасия не сохранила его телефон, но последние цифры 007 запомнились. Накатило какое-то глупое волнение, открыла: «Жива?» и блюющий смайлик — вот и все сообщение. И это после таких поцелуев? Для него это вообще ничего не значило, просто показал свою власть над ней. «А и нет у тебя никакой власти!» Настя принялась отбивать текст: «Я была пьяная. Мне очень стыдно. Надеюсь, вы с Ирой меня простите». «И пусть не думает, что я здесь страдаю».

Она напряженно стала ждать ответа. «Пи-пи-м», — ответная эсемеска. И что он написал? Настя то брала, то откладывала телефон, никак не решаясь посмотреть. Что он написал? Что написал? Палец нажал на конвертик сообщения. Там было только одно слово: «Дура».

4.4

Автобус сонно колесил по городу, немногочисленные угрюмые пассажиры забились по углам. Настя, выбрав самое дальнее кресло, уселась у окошка, расположив на коленях блокнот и ручку. Дорога из универа домой длинная, маршрутка кланялась каждому столбу, можно было неспешно, и, что самое главное, на трезвую голову, обдумать сложившуюся ситуацию.

«Вот почему это я дура, скажите