Шэрон Кендрик - Итальянский любовник Страница 14

– В чем дело? – спросил он.

– Лука, у меня нет… у меня ничего нет.

Он нахмурился.

– О чем ты говоришь? Чего у тебя нет?

Это было хуже, чем чтение схематичных и лишенных фантазии книг по сексуальному воспитанию, которые они изучали в школе, но именно потому, что она их когда—то читала, теперь она стояла красная как рак, что в данных обстоятельствах выглядело довольно нелепым.

– Контрацепции. Я не принимаю гормональные таблетки. Я не подготовлена.

Он растерянно улыбнулся. Вот как? Так она не пьет таблетки? Сие означает одно – она не занимается этим свободно с другими. О, это понравилось ему больше, чем позволяли приличия.

– Так ты не пьешь их? – нежно бормотал он, перемещая руку ей под юбку и поглаживая чулки на ее бедрах.

Незаметным движением он отодвинул в сторону ее трусики и услышал вздох наслаждения, проталкивая внутрь палец. Он улыбнулся, а она издала стон протеста, когда он убрал палец. Он медленно и неспешно облизал его, не сводя с нее чувственного многообещающего взгляда.

– Наоборот, сага, – прошептал он, – мне кажется, что ты уже хорошо подготовлена. И ты очень вкусная.

– Лука!

Голос ее задрожал, она закрыла глаза, испытывая смущение перед его бесстыдным восторгом.

– А я, к счастью, всегда, как ты выражаешься, подготовлен.

Она приоткрыла глаза и увидела, как он достает из кармана пачку презервативов. Ее порадовало, что он подумал о безопасности, но что—то внутри говорило ей, что лучше бы он не был так уж хорошо подготовлен. Ибо все это становилось похожим на что—то механическое. А может, он всегда носил их с собой, на всякий случай? Даже если так, то, что в этом плохого?

Не лучше ли всегда быть осторожным? Многие ее более раскрепощенные подруги всегда имели с собой в сумочке что-нибудь в таком роде.

Он увидел напряженное на миг лицо девушки и прислонился к нему губами, дразня ее короткими быстрыми поцелуями, пока она не смягчилась вновь.

– Хватит хмуриться! – прошептал он.

– Заставь меня прекратить!

– С удовольствием. Но сначала я хочу посмотреть на твое тело.

Он стащил через голову ее розовый свитер и издал вздох удовольствия, увидев, что было под ним. Прозрачный бюстгальтер с розочками был исключительно элегантен, а ее темно—розовые соски выглядели так, словно являлись продолжением цветов.

– Красота, – прошептал он. – Великолепно. Ты всегда носишь такое изящное нижнее белье? Ты надела его специально для меня?

Ей было приятно это услышать, но ответила она мягко, без вызова.

– Всегда.

Она просунула пальцы под его рубашку и начала водить ими по его нежной коже, потом остановилось на его маленьком твердом соске и начала вращать пальцем вокруг него.

Он закрыл глаза.

– Очень хорошо.

Его горячий шепот вдохновил ее на продолжение.

Она начала расстегивать его рубашку. Она не делала такого рода процедур уже давно, но не была и полным новичком. С наслаждением, пуговица за пуговицей, оголяла она его грудь, пока не сняла рубашку и не кинула ее на пол. Наклонив голову, она начала нежно покусывать его сосок, а он застонал и закачал головой. В следующую секунду он захотел ее раздеть, раздеть стремительно, раздеть яростно. Никогда не был он так поглощен раздеванием женщины. Никогда не получал он такого удовольствия от того, что женщина лежит перед ним обнаженная. Он снял юбку, чулки, трусики, а затем изящным движением развязал розовую ленту, вплетенную в косу.

– Это похоже на распаковывание подарка в день рожденья, – сказал он, смотря, как ее волосы спадают на плечи и на миниатюрную грудь.

Она поцеловала его сосок и почувствовала, как он вздрогнул.

– Когда у тебя день рожденья?

– В августе, – пробормотал он, скидывая туфли и ловко освобождаясь от прочей одежды.

Август еще не скоро. Она мимолетно подумала о том, будут ли они любовниками до той поры? В этот момент он лег на кровать и затащил ее на себя. Их теплые тела слились, он начал ее целовать, а Ева окончательно перестала думать о чем—либо. Он целовал ее, он ласкал ее опытными пальцами и губами, и она поневоле начала вскрикивать от наслаждения. У него было такое чувство, словно это первая женщина, с которой он занимается любовью, она же вдруг подумала, что его способы обольщения так отточены, как отточена кисть у художника или перо у писателя.

Неожиданно его глаза засияли жарким, грозным огнем, когда он навис над ней, а она на мгновение почувствовала необъяснимый страх, когда он, наконец, вошел в нее одним медленным нежным толчком. Он страстно намотал прядь ее волос на палец, почувствовав, как она прижалась к нему.

– Тебе нравится?

– О, о… Это…

Но вскоре все слова были забыты. Ее ногти впились в его плечи, ее ноги гибко обхватили его спину.

Он издал стон наслаждения.

– Ну так как?

– Да!

Он продолжал двигаться там, внутри, пока она не почувствовала, что умирает от удовольствия. Наконец, наслаждение дошло до своего пика, и ее поразила сила этого наслаждения. Тело ее продолжало трепетать, чувствуя, как он вздрагивает в ее объятиях.

Некоторое время они лежали, их распаленные от счастья тела были неотделимы. Но вот он поднял свою темную голову, поцеловал кончик ее носа и посмотрел на нее сверху вниз, с усталой улыбкой на лице.

– Ну? – вздохнул он.

Они встретились глазами.

– Ну?

Он засмеялся. Его низкий, приятный смех говорил ей, что она в безопасности, одновременно напоминая ей, что она нырнула в омут с головой. Но что случилось, того уже не исправишь, не так ли? Она не знала о нем практически ничего. Она не знала, какое у него чувство юмора, каков его любимый цвет, не знала даже, где он жил. Когда начинаешь крутить роман с человеком, с которым только что познакомился, никогда не скажешь определенно, что ждет тебя в будущем.

Он поцеловал ее, а его тело вновь напряглось. Инстинктивно он захотел продолжить движения, но Ева заставила его остановиться, предусмотрительно поднеся палец к губам.

– Аккуратней.

Он сразу это понял и медленно вышел из нее, а его краткий вздох сожаления заставил Еву лечь на подушку с удовлетворенной улыбкой на лице. Ее волосы разметались, похожие на диковинные спутанные водоросли.

– Позволь мне сходить в ванную, – тяжело вздохнул он, задерживая взгляд на ее белой румяной наготе, – оставайся здесь.

Никто на свете не смог бы заставить ее сейчас уйти.

Она никуда не собиралась уходить и не могла себе даже представить, что захочет куда—то уйти. Она уйдет лишь тогда, когда ей придется это сделать, но сейчас она не хотела даже думать об этом. Она мечтательно глядела в высокий потолок, пока Лука не вернулся в комнату и не присоединился к ней в кровати.