Вера Копейко - Давай закажем хеппи-энд Страница 14

Погода оказалась хорошей для подспудного желания Ирины Свиридовой, времена изменились, она начала заниматься бизнесом.

В канун этих перемен издательство делало хозрасчетную работу — словарь по экономике. Она была ведущим редактором словаря, ей приходилось часто видеться с Сергеем, который представлял, как было написано в договоре, «интересы заказчика».

Она помнит тот вечер, когда Сергей попросил ее привезти в метро сигнальный экземпляр готового словаря. Она согласилась, вечер был свободный, Петруша должен приехать только в субботу, а на дворе еще среда.

Ирина что-то предчувствовала, отправляясь на деловое свидание, и надела любимый брючный костюм зеленоватого цвета, который ей очень шел, привозной, польский.

Сергей ждал ее в метро, на «Библиотеке Ленина». Она увидела его, и ноги почему-то подкосились. Она испугалась за себя.

У нее давно не было мужчины, но она гнала эту мысль, говорила себе, что ничего ей не надо. По крайней мере, пока. Подруга Лариса меняла мужчин часто, она бросала какие-то фразы, что-то рассказывала, но Ирина закрывалась от них, не допуская до сознания их истинного смысла.

— Как мне жаль тебя, Ирка! — однажды заявила Лариса. — Ты даже сама не знаешь, чего себя лишаешь.

— У меня ребенок, — парировала Ирина и укоризненно посмотрела на подругу, которая с блестящими глазами усаживалась по утрам за стол напротив нее. Она сворачивала горы, работала быстро, словно ее наполняла какая-то дикая энергия. Она выполняла две редакторских нормы вместо одной.

Ирина не понимала, в чем дело. Ведь любовь, знала она, отвлекает человека, туманит мозги. У нее-то это было так. В чем же секрет?

— Все дело в теле. В гормонах. Это секс, не любовь, — однажды объяснила ей Лариса. — Организм должен работать так, как ему предназначено природой. Ты слышала когда-нибудь о гормонах счастья? Нет? Так вот, эти самые эндорфины вырабатываются во время занятия любовью. Вот почему ты такая кислая и озабоченная, Свиридова. Тебе не хватает гормонов счастья!

Ирина запомнила ее слова, а отправляясь на встречу с Сергеем, вспомнила о них. Сейчас они подталкивали ее к чему-то.

…Когда он снял с нее все и уложил на кровать в своей спальне — они приехали к нему домой после легкой выпивки в Доме журналиста, куда он завел ее отметить выход словаря, — она закрыла глаза. Выпитое вино расслабило мышцы и мозги, она застонала, притягивая Сергея к себе.

Он понял этот жест, но не спешил. Он хотел доставить ей такое удовольствие, которого она еще не знала. Он был уверен в этом. Он изучил женщин, побывавших замужем, но так и не узнавших, что такое чувственность. Он знал, как ее разбудить и возбудить.

Он сумел…

Казалось, Ирина взлетала над землей и смотрела на себя, распростертую на большой постели. Она видела себя и его, видела, что их тела делают друг с другом и чувствовала то, чего не чувствовала никогда. Его руки, его губы были везде, они не оставили ни единой клеточки на теле не опробованной, не обласканной. Его губы проникли туда, куда, как она предполагала, они вообще не могут проникнуть. Она сжимала бедра и выгибалась ему навстречу. Голова кружилась… Господи, она делала что-то непозволительное.

Словно догадавшись о ее мыслях, он шептал ей:

— Все можно, можно все, это удовольствие. Посмотри на меня… Видишь, я где? — Он поднимал голову от ее бедер. — Тебе хорошо, я вижу. Сейчас будет еще лучше…

Она стонала, кричала, плакала, казалось, вместе с этими криками и слезами уходило все прошлое, вот тогда она почувствовала себя совершенно «распечатанной» и… счастливой.

Наутро после этой ночи Ирина пришла на работу с таким же выражением лица, которое всегда удивляло ее, когда она смотрела на Ларису.

— Молодец. Хвалю. — Только и сказала Лариса, просияв в ответ Ириным сияющим глазам.

Ирина скромно улыбнулась.

— Да не тебя. Его, — уточнила Лариса.

— А… ты его знаешь? — Ирина вспыхнула, и в голове мелькнула ужасная мысль: не Лариса ли все это подстроила?

— Нет, конечно. Но я просто вижу, это хороший мужик, если он заставил твои глаза блестеть вот так.

От сердца отлегло, и Ирина кивнула.

— Да уж. Ничего не скажешь.

— И не надо. На тебе и так все написано. Полный вперед, подруга! Одобряю.

Они встречались с Сергеем каждый день, кроме выходных, он предлагал ей переехать к нему, чтобы не тратить время попусту. Но она отказывалась. Она словно чувствовала, что не время ей «сдаться» во власть другому.

Наступил момент, когда пришлось дать окончательный ответ. Сергей уезжал работать за границу. Ехать с ним означало полностью зависеть от него. Но старый опыт заставлял насторожиться.

Она отказалась. Больше Ирина не видела Сергея никогда.

Последняя ночь была ночью прощания.

— Тебе никогда и ни с кем не будет так хорошо, — шептал он, а она извивалась под ним, переполненная желанием. — Я колдун, я уверяю тебя: ни с кем. Никогда. Я внушаю тебе: ни с кем. Ты слышишь? Но и со мной ты больше не будешь никогда. — Он дернулся несколько раз и упал на нее, обмякнув.

Ну и не надо, думала она. Ну и пусть. Ее сердце было переполнено чувственной радостью, которая, казалось, больше не покинет ее.

Он оказался прав, этот Сергей. За последние десять лет было еще две попытки, но ни одна из них радости не принесла. Поэтому Ирина затолкала свои чувственные желания в самые дальние уголки мозга. Ей было чем заняться, переделывая себя. Сублимация происходила бурно и весьма успешно. Работа давала ей наивысшее наслаждение. Петрушины успехи. Петрушино будущее.

Но теперь-то что? — спросила она себя, снимая пену с закипевшей фасоли.

«А ничего особенного, — ответила себе Ирина, привычно вздернув подбородок. — Теперь сосредоточься на том, что делаешь, — сказала она себе. — Нарежь свежей кинзы, разведи немного аджики с томатной пастой, выдави чеснок и…»

Она усмехнулась. Потом поешь как следует, дыхни на него и он умрет.

«Ну это просто невозмо-ожно, — одернула она себя. — О чем бы ни думала, ничто не отвлекает до конца». Всякий раз мысли перепрыгивали на то, на что им хотелось. А им хотелось крутиться вокруг Андрея. Господи, да ведь она не знает даже его фамилии!

Но, кажется, ее телу это неважно, совершенно все равно, как фамилия мужчины — сильного, уверенного в себе, манящего, если угодно. Оно хотело своего — чтобы его руки стиснули крепко-крепко, чтобы можно было уткнуться лицом ему в грудь, наверняка покрытую темными волосами, такими, как на запястьях, ощутить крепкие мышцы его живота, его бедер, когда он придавит ее всем телом к…

— Тьфу, черт! — Ирина выругалась вслух. — Ты ничего не знаешь о нем.