Делла Сванхольм - Сладкий капкан Страница 14

Покормив дядю, Николь подала ему лекарство, поправила одеяло и, уходя из его комнаты, произнесла:

— Я тоже сейчас быстренько поем и лягу отдохнуть. Я очень устала.

Но дядюшка заметил, что глаза племянницы горят, а на щеках алеет румянец. Такой оживленной он ее давно не видел. Ага! — подумал он. Она явно влюбилась в Антуана.

— Николь, а, Николь, — позвал он через пару минут. Но ответа не последовало.

Кряхтя старик поднялся с постели.

— Николь! — вновь позвал он.

Но в доме царила тишина. Николь не отзывалась.

Осторожно ступая, он прошел в ее комнату. Так и есть, Николь крепко спала, а на губах ее играла легкая улыбка.

Наверное, ей снится Антуан, решил дядюшка Бено. И был абсолютно прав.

Он вернулся в свою комнату и тоже вскоре уснул. И когда раздался телефонный звонок, дядюшка Бено недовольно заворчал. Он думал, что проспал всего минут пять, а оказалось — почти два часа. Это звонил Антуан. Снова поинтересовавшись здоровьем друга, он спросил:

— А Николь вернулась?

— Конечно, вернулась и сейчас спит сном младенца.

— Когда она проснется, передай ей, пожалуйста, привет. — Антуан замолчал. А потом заметил: — У тебя хорошая племянница.

— Ты уже говорил об этом. Да, Николь скромная и красивая. А главное, очень ответственная. И, между прочим, была такой с самого детства.

— Пожелай ей удачной охоты сегодня ночью. Обязательно.

— Да, а ты ей тоже понравился, Антуан.

— Я очень рад. — По его голосу чувствовалось, что это больше чем просто вежливый ответ. — Береги ее, друг. Она у тебя сокровище. — И Антуан повесил трубку.

Зазвенел будильник. В комнату дядюшки заглянула Николь.

— А тобой интересовались, — хитро прищурившись, доложил дядюшка Бено.

Николь слегка покраснела.

— Кто же?

— Антуан Лану. Спрашивал, благополучно ли ты добралась, сказал, что ты ему понравилась, а еще просил беречь тебя и назвал этим… как его… да, сокровищем.

Николь вспыхнула от удовольствия.

— Ладно, пойду готовить ужин. Сегодня у нас рагу из баранины. — И, весело напевая, она направилась на кухню.

Вот что значит молодость! — с легкой завистью подумал дядюшка Бено.

В тот вечер у Николь все ладилось, все получалось. Рагу из баранины было просто фантастическим. А под дубом, который раньше казался ей неперспективным, они с Лулу нашли потрясающие трюфели. Поэтому Николь довольно скоро вернулась домой из леса, хорошо выспалась, а в семь утра уже мчалась в Бордо.

Николь любила осень. А это утро было каким-то особенным. Так, во всяком случае, показалось ей. Стояла удивительная тишина. Листва на деревьях переливалась всеми цветами от красного до золотого, на голубом небе — ни облачка. Как прекрасна жизнь! — подумала Николь и неожиданно для самой себя рассмеялась. Подумать только! Еще каких-то три месяца назад она умчалась из родного Безансона, потрясенная новостью, которую ей сообщил Поль. Ей казалось, что сердце ее разорвется от обиды и горя. А сейчас… Поль и его друг-профессор превратились в милые воспоминания о какой-то другой жизни/Сейчас ее душа пела и рвалась навстречу человеку, которого она почти не знает, хотя слышала о нем много от дяди. Антуан Лану… Красивый, влиятельный, неотразимый. Месье Обаяние. Да, он обаял ее своим вниманием, заботой, своей добротой и щедростью. И она мечтала о новой встрече с ним.

Радостно влетев в кабинет Антуана, Николь замерла на месте. Навстречу ей из кресла шефа поднялась женщина, похожая на богиню: высокая, величественная, с прекрасно уложенными волосами необыкновенного пепельного цвета, с огромными серо-голубыми глазами. Ее кожа была молочно-розовой, как зефир. И даже издалека было очевидно, что она потрясающе гладкая и ухоженная.

Женщина протянула Николь холеную руку с безукоризненным маникюром:

— Доброе утро, Николь. Я Ингрид, жена месье Лану. Он рассказал мне о вас, и я вас сразу узнала… — Она слегка улыбнулась. — По очень спортивному виду.

Николь вспыхнула. Как ни старалась она Утром одеться получше, а все равно для удобства натянула старые джинсы, свитер и кроссовки. И наброшенная сверху легкая куртка была новой, весь ее наряд резко контрастировал с одетой в изысканный бледно-голубой костюм из тончайшей шерсти Ингрид. На шее у мадам Лану сверкало ожерелье из мелких темно-синих сапфиров, а в ушах поблескивали серьги из таких же сапфиров.

— О, — Ингрид задержала руку Николь в своей, — я вижу, вам просто необходим маникюр. Да и стилист тоже не помешает. Хотите, я отвезу вас к своему? Он совершит с вами чудо, и тогда вы превратитесь в красотку. Задатки, я вижу, у вас есть, — милостиво заключила она.

Николь побагровела. Она вырвала свою руку и, стараясь не нагрубить, спокойно, как ей казалось, ответила:

— Спасибо, мадам. Я обязательно воспользуюсь вашим предложением. Но как-нибудь в другой раз. Сейчас каждую ночь я отправляюсь в лес, где вот этими руками выкапываю из-под земли трюфели. А земля, знаете ли, не бывает чистой.

— О, — застонала Ингрид, — я так и знала, что вы обидитесь. А ведь я не хотела этого, Николь. Я хорошо понимаю, что ваши трюфели приносят славу нашему ресторану, а заодно и благосостояние нашей семье. Мы вам так благодарны! Вы можете звать меня Ингрид и обращаться ко мне на «ты». Согласны?

— Мадам, вы и месье Лану наши работодатели. И поэтому я воздержусь от фамильярности, — сухо заметила Николь.

— А как же дядюшка Бено? Он с Антуаном на «ты»! — воскликнула Ингрид.

— Во-первых, они познакомились давно, когда месье Лану не был тем, кем он стал сейчас. Во-вторых, мой дядюшка намного старше месье Лану и мог себе позволить звать его просто Антуан. Они давние друзья, и было бы смешно, если бы они вдруг перешли на «вы».

— Но мы же тоже можем стать друзьями, — произнесла Ингрид, очаровательно улыбнувшись. — Ведь сезон сбора трюфелей когда-нибудь закончится — и тогда вы сможете приезжать в Бордо, чтобы просто отдохнуть. Здесь много театров, здесь замечательная Опера. Кстати, в январе у нас будут давать оперу Чилеа «Адриенна Лекуврер» с самим Вильяссоном. Если вы понимаете, о ком я говорю. Я бы могла пригласить вас…

— Понимаю, мадам. И могу сравнить его с самим Пласидо Доминго. Я слушала Доминго в этой роли два года назад. Мы с приятелем специально летали в Вену, чтобы послушать там «Адриенну Лекуврер».

— Вы? В Вену? Специально, чтобы послушать Пласидо Доминго? — потрясение прошептала Ингрид.

— В этом нет ничего удивительного, мадам, — парировала Николь. — В нашем Безансоне тоже есть свой очень хороший оперный театр. А я люблю музыку. Моя мама почему-то считала, что с моими вокальными данными я могу стать оперной певицей, и отдала меня в музыкальную школу. Но после смерти мамы ситуация изменилась. Я решила заняться не искусством, а бизнесом. Вот почему я поступила на факультет менеджмента, а окончив его, открыла кофейню. Поверьте, мадам, это было успешное предприятие.