Непобедимый. Право на семью (СИ) - Тодорова Елена Страница 15

— Когда я прикасаюсь, ты все делаешь правильно, — хладнокровно отражает Тихомиров.

И смотрит при этом так, что я буквально чувствую языки пламени, которые охватывают мою душу.

— То есть все-таки только вот так, и никак иначе? — выдыхаю я.

— Именно.

— Отлично, — достаточно спокойно выговариваю я.

Не желаю в очередной раз показывать, как сильно меня это задевает. Поэтому просто покидаю комнату. А возвратившись в кухню, кажется, что спокойно берусь за салат.

Не знаю, на что рассчитывал Тихомиров, но ужин у нас проходит в уже знакомом мне гнетущем молчании. Впервые я начинаю серьезно сомневаться в правильности сделанного выбора. Мы ведь абсолютно разные. И что бы я ни делала, Непобедимый на уступки не идет. Смогу ли я вот так всю жизнь? Конечно же, не смогу. Одна эта мысль страшно пугает меня.

— Что дальше? — интересуюсь тусклым голосом, когда с едой покончено.

— Можем посмотреть фильм. Заодно продолжим разговор, если ты перестала дуться и готова беседовать в спокойных тонах.

Сжимая зубы, невольно прищуриваюсь. Не хочу демонстрировать свою злость. Но сдержать ее оказывается очень сложно. Эта чисто Тихомировская тактика — ждать, пока я успокоюсь и забуду — безумно бесит.

— Я бы предпочла сходить в душ и лечь спать, — сообщаю резко. — Устала сильно, — давлю каждый слог. — Ты же не станешь меня принуждать?

Миша в ответ прищуривается. Не сводя с меня взгляда, медленно тянет носом воздух. Лишь поэтому вижу, что он таким поворотом недоволен. Никак иначе не выражает. Сухарь!

— Ванная в конце коридора. Полотенца в шкафу, — отпускает меня, не сбиваясь с обычного, удушающе-ровного ритма.

— Спасибо!

В спальню захожу, только чтобы подхватить необходимые вещи. Сразу после этого следую в указанном направлении. В ванной закрываюсь и зачем-то несколько раз проверяю надежность замка. Понятно, что Миша, оставь я даже дверь открытой, входить не стал бы. Но я сильно нервничаю, из-за этого в голову лезет всякий бред.

Раздеваюсь и, не задерживаясь, шагаю в кабину. Набор одинаковых черных флаконов не впечатляет. Хорошо, что в моей дорожной сумке всегда свои шампуни. Пахнуть Тихомировым и мучиться из-за этого полночи в мои планы не входит. В доме у озера ведь так и не уснула. Правда, тогда не только его запах мешал, но и разболтанное сердцебиение.

Разве он не понимает, как сильно я страдаю?

Разве ему все равно?

Как бы я ни злилась, не верю, что Мише совсем плевать. Но эта его запаянность! Как просочиться? Непонятно. Брешей нет. А так ведь хочется непосредственно в душу проникнуть. Уверена, что там будет, где развернуться. Только как попасть?

«Я не привык передавать кому бы то ни было контроль, принцесса. Тем более женщине…»

«Стонов и вздохов ты от меня не услышишь. Но у тебя всегда будут куда более явные ориентиры…»

Что, если двигаться все-таки по этим ориентирам? Что, если в процессе что-то все-таки получится? Что, если расслабиться и дать ему все, что он хочет?

Шум и тепло воды успокаивают. Сердце и дыхание постепенно приходят в норму. Но стоит мне на выходе из ванной столкнуться с Мишей, снова разбивает волнение. Жду, что он как-то зацепит меня, скажет хоть что-то… Однако он упорно молчит.

Ухожу в выделенную мне гостевую комнату расстроенной, взбудораженной и сердитой. Время еще даже к девяти не приблизилось, но я расчесываюсь, гашу свет и забираюсь в кровать.

Если возникает желание выкинуть какой-нибудь фокус или поскандалить, значит, пора ложиться спать. Так всегда говорил маме папа, если она из-за чего-то возмущалась, и уводил ее в спальню. Миша же даже не пытается что-то изменить и как-то меня успокоить. Он просто ждет, пока я по нему заскучаю, и все обиды улягутся сами собой.

Расслабиться и хотя бы попытаться уснуть у меня, конечно же, не получается. Мысли непрерывно множатся и крутятся в голове. Я по кровати за ними верчусь. Пока дверь в спальню вдруг не отворяется. Крупная фигура Тихомирова заслоняет собой весь проем и, не давая мне справиться с накатившим горячей волной оцепенением, уверенно движется прямиком ко мне. Он ничего не говорит. Просто откидывает одеяло, поднимает меня на руки и, прижимая к груди, направляется обратно к выходу.

— Миша… — оживаю я, ослепленная вспышкой света. — Что ты делаешь? Куда меня несешь?

Вздрагиваю, когда пару секунд спустя нас с Непобедимым снова накрывает темнота. После яркого света она ощущается острее. Теряясь в хаосе своих эмоций, инстинктивно вцепляюсь в главный источник своего волнения. Обнимаю и прижимаюсь лицом к шее. Но Тихомиров в этот же момент наклоняется и опускает меня на прохладные простыни своей кровати. Сориентироваться в пространстве не успела, но по запаху понимаю — мы в его спальне.

— Зачем? — озвучиваю то, что бьется в сознании.

Миша сохраняет молчание. Он просто… Он раздевает меня. Сначала скользит ладонями под сорочку и стягивает трусы. А потом и саму ночнушку. Пискнуть не успеваю, как остаюсь полностью обнаженной. Расхожусь странными сдавленными звуками, уже когда Тихомиров ложится сверху.

— Ах… М-м-м… Миша-Миша…

Он ловит мои беспорядочно трепыхающиеся руки и заводит их мне за голову. Наклоняясь, целует шею. Я медленно моргаю и учащенно дышу. По мере того, как Миша приближается к груди, громче и сбивчивее это делаю. Как ни пытаюсь контролировать свое тело, начинаю дрожать.

Все движения и прикосновения Тихомирова, несмотря на силу, которая кипит в его большом теле, чувственные и нежные. Он ласкает меня, и кажется, что сам этим наслаждается. Лижет и посасывает мою плоть. Ловит дрожь, и кажется, словно готовит к очередному этапу сближения. Я не сопротивляюсь и никакой инициативы не проявляю.

«Будь покорной…»

Хорошо… Попробуем так…

Приходится приложить силы, чтобы дать своему организму команду расслабиться. Но едва мне это удается, тело такой негой наполняется, я будто парю. Миша четко чувствует этот момент и сразу же отпускает мои руки. Когда его губы переходят к другому соску, я осторожно касаюсь его жесткого затылка ладонями. Глажу осторожно, будто спугнуть боюсь. Он позволяет. А я откровенно наслаждаюсь. Скольжу по мощным плечам, спине, рукам — медленно и со вкусом. И Тихомиров тоже, не прекращая целовать, ласкает руками. Разжигает под кожей огонь и разносит этот жар по всему телу.

— Еще… Еще… Еще… — без конца прошу я, хотя он и так не останавливается. Столько нежности выказывает, меня от нее все сильнее колотит. — Еще… Миша… Еще…

— Полина…

Никогда не слышала, чтобы какие-то слова давались Тихомирову с трудом. Но сейчас это происходит. Он не только меня остудить пытается, кажется, будто сам себя останавливает.

Шумно и, о боже, отрывисто выдыхает. Я замираю и новой чувственной дрожью расхожусь.

— Еще… — именно повторения его эмоций хочу.

Тело пылает огнем, но я зацикливаюсь на Мише. Жду отклика. Вот же он… Пусть не совсем то, о чем я мечтала. Но прорыв очевиден. Пьянит сильнее собственных ощущений.

— Еще, Миша… — умоляю.

— Полина, — новый рваный выдох. — На сегодня хватит, — сухо отрезает.

И ускользает. Подав мне одежду, занимает свободную сторону кровати.

— Серьезно? Я должна одеться и лечь спать? — тихо шепчу, пытаясь разглядеть в полумраке его лицо.

После того, как его железная броня начала плавиться? Мне ведь не показалось? Я не могу остановиться! Я должна проверить и закрепить.

— Серьезно будет утром, Полина. Долгий разговор предстоит. А сейчас спокойной ночи, — ровная линия его голоса поддевает плотину моих эмоций.

Резко сажусь. Прижимаю вещи к груди. Думаю… Так быстро соображаю, как никогда в жизни! Как никто на планете! Шумно вздыхаю. Тело стремительно покрывается колкими мурашками.

«Стонов и вздохов ты от меня не услышишь. Но у тебя всегда будут куда более явные ориентиры…»

Сглатывая, отбрасываю одежду. Резко включаю настольную лампу. А потом оборачиваюсь и, с оглушающим гулом в груди, седлаю Мишу. Промежностью первый ориентир ловлю — его раскаленную огромную эрекцию. Ладонями — второй — ломающее ребра сердце. Взглядом — третий — яркое жгучее пламя в бездонной темноте глаз.