Робин Грейди - Счастливые дни Страница 15

– Она выглядит так, словно вот-вот снова заснет.

– Думаю, она еще не готова, – ответила Тринити.

– В таком случае почему бы нам не посидеть здесь немного?

– Ей нравится, когда ее качают.

– Смотри, а то руки отвалятся.

– Не хочешь меня сменить?

Он убрал руку:

– У тебя лучше получается.

Тринити глубоко вдохнула:

– Если мне придется провести еще одну ночь в твоем доме, мы с тобой будем спать в разных комнатах.

Его взгляд задержался на ее губах.

– Я думал, тебе понравилась наша лежанка у камина.

Она подошла к креслу, на котором обычно спала малышка.

– То, что произошло между нами вчера, больше не повторится.

– Нет?

– Нет, – подтвердила она, стоя к нему спиной.

– А если я все-таки решу это повторить?

От его хриплого голоса ее бросило в жар, но она все-таки заставила себя повернуться и посмотреть ему в глаза:

– Я твой враг, забыл? Ты не боишься, что я подойду слишком близко и выведаю все твои секреты?

– Пожалуйста.

Его взгляд посуровел. В нем не осталось ни капли тепла. Когда он отвернулся, Тринити испытала чувство разочарования. Чем скорее закончится вся эта история, тем лучше. Ей остается лишь молиться о том, чтобы власти поскорее нашли мать Бонни.

Зак подошел к камину и начал подкладывать в очаг поленья. Решив, что малышка крепко уснула, Тринити осторожно положила ее на одеяло, расстеленное на кресле. Когда Бонни пошевелилась, она подумала, что та просто ложится поудобнее. Но вдруг малышка открыла глаза и захныкала. Тогда Тринити вспомнила фразу, которую часто повторяла ее приемная мать.

Если ты позволишь ребенку поплакать, ничего страшного не случится.

Те дни, когда Нора Эршно заботилась о малыше, были лучшими и одновременно с этим худшими в детстве Тринити. Она помогала приемной матери заботиться о нем, проводила с ним все свободное время. Но режим дня в доме Норы Эрншо был строгим. В семь вечера Тринити чистила зубы, и после этого ей нельзя было выходить из своей комнаты. Когда она слышала через стену плач малыша, у нее разрывалось сердце. Возможно, он плакал потому, что хотел есть, но Тринити всегда думала, что он просто хотел, чтобы ему спели колыбельную. Много раз ей хотелось нарушить запрет и выскользнуть из своей комнаты, но ей не хватало духу. Она просто лежала в постели и смотрела в темноту полными слез глазами.

Прогнав болезненные воспоминания, она снова взяла Бонни на руки. Возможно, она ее балует, но разве объятия бывают лишними?

Зак посмотрел на них, но ничего не сказал. Убрав кочергу, он пошел назад к столу, на котором лежал открытый ноутбук. Пока Зак работал, Тринити качала на руках малышку.

Через двадцать минут Бонни заснула, и Тринити снова положила ее на кресло. Но только она начала убирать руки, как глаза малышки открылись и нижняя губа задергалась. Тринити тяжело вздохнула. Что она делает не так?

Взяв малышку на руки, она потрогала ее лоб. Жара не было. Она огляделась. На улице по-прежнему шел снег, но, несмотря на это, в доме было светло.

– Зак, ты не мог бы опустить ставни? – попросила она.

– На этих окнах нет ставней.

– Разве для тебя не важно уединение? – удивилась она.

– Кто в этой глуши может заглянуть в окно? Никто. Разве что медведь.

– Я подумала, что Бонни уснет, если будет темно. Попробую уложить ее в своей комнате. – В той, где она переодевается и хранит свои вещи. – Кроме того, там тише. – Им не придется ходить на цыпочках и разговаривать шепотом. – Ты не мог бы принести несколько подушек?

– Сейчас.

Встав из-за стола, он подошел к встроенному шкафу и, достав оттуда подушки, отнес их в ее комнату и без ее указаний расположил прямоугольником посередине кровати и укрепил конструкцию снаружи одеялом. Убедившись, что подгузник на малышке сухой, Тринити положила ее в импровизированную колыбель.

Прошла минута, затем еще одна. Бонни не хныкала и не шевелилась. Похоже, она наконец крепко уснула. Наверное, дело было в отсутствии дневного света. А может, бедняжка просто устала. Тринити почувствовала облегчение.

– Ты это сделала, – прошептал Зак.

– Скрести пальцы на удачу.

– Как долго младенцы спят днем?

– Мы это узнаем. Надеюсь, что не менее двух часов.

Бросив на Бонни нежный взгляд, она вышла из комнаты вслед за Заком. Когда он начал закрывать дверь, она ему помешала, схватив его за рукав.

– Оставь дверь приоткрытой, иначе мы не услышим, если она заплачет.

Один уголок его рта приподнялся в сексуальной улыбке, отчего ее сердце учащенно забилось.

– Полагаю, ты собираешься туда заглядывать каждые две минуты.

Он прав. Она слишком суетится.

– Жаль, что мы не купили радионяню, – сказала она.

– У нас уже есть няня, для которой не нужны батарейки. – Он кивком указал ей на Фидо, который незаметно пришел и лег перед дверью. – Я скормил ему остатки вчерашнего стейка, так что в ближайшее время он не оставит свой пост.

– Наша добровольная няня, – улыбнулась Тринити.

– У него есть опыт. – Зак наклонился и потрепал уши собаки. – Нужно только дать ему понять, что это временная обязанность.

Тринити внутренне содрогнулась. Ей было больно услышать то, что она уже знала. Совсем скоро они с Заком расстанутся, и у них не будет причин для новой встречи.

Через несколько минут они вернулись в зону гостиной, и Зак, открыв холодильник, спросил ее:

– Ты хочешь есть?

Утром они ели только хлопья и печенье. Тринити была не прочь перекусить, но она слишком устала.

– Я потом что-нибудь съем. Сейчас мне просто хочется немного полежать, – сказала она, опускаясь в кресло с откидной спинкой.

– Отдохни как следует. Наверху есть две комнаты. Можешь пойти туда.

– Мне и здесь неплохо, – ответила она, укрывшись пледом. – Фидо не придется далеко за мной ходить, когда малышка проснется.

– В ближайшее время ты ей не понадобишься.

– Мне все равно следует находиться поближе.

Закрыв глаза, она расслабилась и начала погружаться в дрему. В какой-то момент она почувствовала, как на ее плечи что-то легло.

Тринити вздрогнула, открыла глаза и увидела склонившегося над ней Зака.

– Я поправлял плед, – сказал он. – Думал, ты спишь.

– Пытаюсь, – ответила она, зевнув.

Когда он повернулся, чтобы уйти, ей захотелось его задержать.

– Это так странно, – пробормотала она.

– Что – странно?

– Я так долго заботилась о Бонни, что сейчас у меня такое ощущение, будто какая-то часть меня отсутствует.

– Такое бывает с матерями.

– Откуда ты знаешь? – удивилась она.