Джулия Тиммон - Чужая жена Страница 15

— Все будет хорошо, — прошептала она нежно. — Я постараюсь тебя утешить.

До Курта вдруг дошло, что дело вовсе не в неискренности ее тона, не в духах и не в скотче. А в том, что ему не следует совершать эту ошибку. Скорее всего, и разговаривала Джоанна вполне нормально, и духами пользовалась сносным — его отталкивало от этой женщины собственное нежелание воспользоваться ситуацией подобным образом.

Нет, жестко сказал себе он. Я только хуже сделаю и себе, и Джоанне, если приму ее предложение, продолжая мечтать о Нэнси. Надо переболеть, освободиться от своего безумного увлечения и только потом думать о других женщинах… Если получится…

Они уже приближались к подъезду трехэтажного дома, когда Курт внезапно остановился и повернулся к Джоанне лицом.

— Послушай…

— В чем дело? — спросила она изумленно.

— Я очень признателен тебе за желание помочь, — произнес Курт, немного волнуясь. — Точнее, ты и так уже мне помогла, выслушав мои несвязные речи, посочувствовав мне.

Лицо Джоанны напряглось, на лбу появились две складки. В это мгновение она выглядела не восемнадцатилетней девочкой, а двадцатипятилетней женщиной, познавшей все горести любви.

— Намекаешь на то, что не хочешь ко мне идти? — спросила она, не глядя Курту в глаза.

Его сердце преисполнилось жалости. Он взял Джоанну за руки и произнес, как мог нежно:

— Только, пожалуйста, не обижайся. Так будет лучше для нас обоих.

— Понимаю, я не такая, как твоя Нэнси, — пробормотала Джоанна огорченно, опять делаясь совсем юной. — Но неужели я совсем-совсем тебе не нравлюсь? — Она взглянула на Курта с отчаянием, и он всей душой пожелал ей найти счастье.

— Не в этом дело, — сказал он, слегка сжимая ее руки. — Разве ты не понимаешь, что сейчас никто, кроме Нэнси, мне не нужен? Я немного тронулся умом, заболел, лишился способности адекватно воспринимать окружающую действительность. — Он отступил на шаг и сощурился, внимательнее всматриваясь в свою случайную знакомую. — У тебя красивые волосы. И классная фигура. При другом раскладе я непременно оценил бы тебя по достоинству.

Он лгал. При другом раскладе его вообще не занесло бы после полуночи в бар в незнакомом городе, у него не завязался бы разговор с женщиной, болтающейся в одиночестве по питейным заведениям. А волосы у Джоанны действительно были красивые. И фигура замечательная.

Она повеселела. Глаза у нее заблестели, на губах заиграла улыбка.

— Ты обязательно найдешь себе более нормального, чем я, друга, — сказал Курт. — Не на ночь, а на всю жизнь. Несмотря на все былые неудачи.

— Ты правда так думаешь? — спросила Джоанна обнадеженно.

— Я просто убежден в этом, — ответил Курт. — Только, мой тебе совет, перестань ходить по барам одна. Да еще так поздно.

Брови Джоанны сдвинулись, но тут же расправились. Она потупила взгляд, становясь похожей на провинившуюся старшеклассницу, и кивнула.

— Вот и замечательно! — Курт еще раз пожал и отпустил ее руки. — Ну, я пошел.

Джоанна опять кивнула. Курт уже зашагал в обратном направлении, когда она окликнула его:

— Эй!

Он приостановился и повернул голову.

— Что?

— А над моими словами ты все-таки подумай. Насчет того, что за Нэнси можно и побороться. — Джоанна замолчала, но Курт почувствовал, что ей хочется что-то добавить. — Черт его знает почему, — произнесла она смущенно, — но мне очень хочется, чтобы ты был счастлив.

— Спасибо тебе, — ответил Курт благодарно, хоть и не собирался воспользоваться ее советом. — Огромное спасибо. Удачи!

— Удачи. — Джоанна махнула рукой и торопливо вошла в свой подъезд.

Курт продолжил путь, довольный, что они расстались именно так. Вскоре о Джоанне он забыл. Всем его существом опять завладела Нэнси. Теперь думать о ней было не настолько невыносимо, а жизнь не казалась безнадежно испорченной. В конце концов, если Нэнси была ему настолько дорога, то радоваться следовало уже тому, что у нее все в порядке, а жить продолжать, как прежде, — работой, увлечениями, планами на будущее.

Я не буду донимать ее своими чувствами, пообещал себе Курт. Стану общаться с ней как с другом и коллегой. По-моему, именно так я и собирался ее воспринимать. Каким же я стал необязательным! Ужас! Надо исправляться. Начну с завтрашнего же дня…

4

— Взгляни, что я нашла! — воскликнула Нэнси, входя в одно из помещений замка, где Курт занимался обмером и изучением единственного окна. — Список материалов, пошедших на строительство той полуразрушенной башни!

— Серьезно? — Курт вытер руки о фланелевый лоскут и повернулся к окну спиной.

— Еще как серьезно! — ответила Нэнси, сияя. В руках она держала раскрытую пластиковую папку с коричнево-желтым листом бумаги внутри. — Насколько я смогла разобрать, тут указано точное количество использованных бревен, камней и досок.

Курт подошел к помощнице и склонился над документом. Половину слов и цифр прочесть было почти невозможно, но подобные задачи за них решал специалист-историк, тридцативосьмилетний Тони, большой знаток своего дела, терпеливый и талантливый.

— Нам повезло, что этот документ дожил до наших дней, — заметил Курт. — Хоть и в непервозданном виде.

— Да, это не оригинал. В архиве я обнаружила массу документов, переписанных рукой человека, жившего здесь в девятнадцатом веке. Вот, посмотри. — Нэнси указала в угол листа, где чернела дата.

Реставратор наклонился ниже и случайно задел ухом заплетенные в косички волосы Нэнси. Она даже не посмотрела на него, как будто ничего не случилось. Вообще-то ничего необыкновенного и в самом деле не случилось. Но Курта бросило в дрожь, как всегда при невинных соприкосновениях с этой женщиной…

Они работали в замке вот уже несколько недель. За это время он научился владеть чувствами, которые, как ни печально, ничуть не ослабевали, а с каждым днем все крепли. Нэнси действительно оказалась талантливым архитектором-реставратором, кроме того, отдавалась избранному делу с поразительной самозабвенностью. Порой, занимаясь исследованием документов в библиотеке, Курт отрывал взгляд от бумаг и украдкой наблюдал за помощницей. Погруженная в изучение старинных чертежей и рукописей, она выглядела настолько одухотворенно прекрасной, что он едва удерживался от соблазна найти и пригласить в замок лучшего в Шотландии художника или хотя бы фотографа, который смог бы запечатлеть ее на холсте или на пленке.

Жила Нэнси уже не в фургончике. Ее и нескольких других женщин-специалистов из группы переселили в обследованные и приведенные в порядок комнаты на втором этаже замка — в дальней, наиболее крепкой и не вызывающей опасений части. Там им было удобнее.