Иди ко мне… - Лена Гурова Страница 15

подвергая себя опасности. И только, благодаря ей, банду взяли, накрыв в замке карликов. И она была там, что-то узнала или увидела такое, что стало для неё сильнейшим ударом, и в результате потеряла вашего, Мишка, ребёнка. Как вам такое? А? Родственнички. И это ещё не всё. А что сделала ты, уважаемая Ларисо? Ведь так тебя звали в борделе карликов? Да? Что, конкретно? Не ты ли, мама сексуальных излишеств, очень вовремя прописалась в постели здорового мужика, воспользовавшись своим «мастерством» в момент, когда ему стало по барабану, где, с кем и почему? Быстренько забеременела, как ещё умудрилась после многочисленных сладострастных утех с «членами» своего сексапильного кружка. Страшно оглашать твой послужной список, особенно, его количество… Чтобы удержать Медведя, ты даже родила дочку, которая на хрен тебе не нужна. Лиза, подожди, я ни минуты здесь не останусь. Мишенька, неси сумку, мы переезжаем к Соне.

Я никак не могла протиснуть коляску в дверь, руки тряслись, слёзы душили. Но гордость не позволяла им пролиться, встав плотиной где-то в глубине души. Чья-то рука крепко вцепилась в ручку, а я шарахнулась, как чёрт от ладана, поняв, что сзади стоит Мишка.

— Спасибо, дальше мы сами. — Мама Аля, стойкий оловянный солдатик, не то, что я, дала понять, кто есть кто, взглянув на него недобрым, осуждающим взглядом. — Гуля, мы на улице подождём!

И, наконец, покинули этот вертеп. Я, вдохнув свежий морозный воздух, обрадовалась, что ещё могу это делать. Хотя, последнее, что услышала вдогонку, было обещание достать меня и убить. И что-то ещё, не суть. И ни одного слова из уст Исаева, ни од-но-го…

А когда мы вернулись в город, мама вызвала меня на разговор.

— Если ты сейчас же не расскажешь, что произошло, и почему Исаев простоял две ночи под твоими окнами, я не знаю, что я сделаю, но что-то точно вытворю. У меня уже нет никаких сил, даже руку поднять, чтобы посыпать голову пеплом. Неужели мы с отцом для тебя пустое место? Лиза, пожалей нас, пожалуйста.

И я рассказала, почти всё, кроме интимных подробностей, наркотиков и последствий разбитой фары. Мамочка ревела три дня и три ночи. А папа, вообще, не смотрел в мою сторону. Им нужно было переварить информацию, причём так, чтобы не потерять доверия друг к другу, не остаться на всю оставшуюся жизнь просто рядом живущими соседями. Но в одном мы сразу сошлись на сто процентов. Когда Исаев появился во дворе нашего дома, нам не надо было советоваться, он не прошёл, как тот враг.

Надо жить дальше… Мы с папой привыкли к физическим нагрузкам, но место занятий пришлось поменять. Единственное, что огорчало: нам перестали доверять Мишку-младшего после отъезда Гули. Исаевская мать уговорила её вернуть им мальчишку. Уж не знаю, как и что, но только и Соне мальчика не доверяли. Ну что ж, надо повидаться на нейтральной полосе. И я обратилась к Алинке Цветковой. Правда, чтобы показать свою значимость, как великого «олога», она прочитала лекцию о детской хрупкой психике. Пришлось выслушать. Ничего нового.

Мишка нёсся по заснеженному переулку и, увидев меня в окне кафе, запрыгал, поскользнулся и завалился. Я подскочила, вылетела на улицу и столкнулась, чуть ли не лбом, с Исаевым. Мы не виделись, около месяца, с того самого дня, когда папа в «очень деликатной форме» попросил боксёра не показываться его дочери на глаза. И он исполнил всё в точности.

— Лиза, раздетая, в минус двадцать. Давай назад. — И зацепив мальчишку, подтолкнул меня к входу.

— Вообще-то, у меня здесь свидание, и я бы хотела остаться один на один с предметом моего воздыхания.

— С Мишкой Исаевым? — Он улыбнулся. — Не буду вам мешать, выпью кофе и подожду в машине, мы теперь все живём за городом, и я…

— Лишние подробности, господин Русский Медведь! — Вырвалось у меня, зачем?

— А тебе не кажется, что я имею право хотя бы объясниться с тобой, просто как человек. — Почти чёрные глаза прожигали меня насквозь. — Даже преступникам дают последнее слово. Где и когда?

— Я ещё не отстирала свои белые перчатки. Когда буду готова, пришлю своего секунданта.

Мишка щёлкнул пятками и отвесил резкий поклон. И удалился.

— Тётя Лиза, почему вы не любите дядю Мишу? Он же самый лучший, и вас он любит. Думаете, я ничего не знаю? А вот и нет. Я сам слышал, как он ругался с бабушкой, и говорил, что вы… как это… ну… а, смысл его жизни! И что, если она ещё хоть раз скажет о вас плохо, он уйдёт из дома навсегда. И Алиску заберёт, она теперь тоже живёт с нами.

Он тарахтел без умолку, а я ощущала себя «посаженным на прикол ржавым кораблём», без штурвала, без компаса, без задания на маршрут. А когда поняла, что Исаев вышел из кафе, слёзы градом хлынули, перепугав пацана. Он принялся меня успокаивать, целовал в щёки, гладил по голове… А в окне напротив, прижавшись лбом к стеклу, стоял Чемпион, всё проигравший в чистую!

Как же так получилось, дорогой мой человек, что наша любовь разлетелась на атомы? Как мы могли допустить, чтобы какие-то карлики, бандиты и проститутки правили бал нашей жизни? Как? «Он самый хороший, и вас он любит». А я?

Мой очередной день рождения прошёл грустно. Родители уезжали, обещая, что в последний раз. Мама не выпускала Дианку из рук, а папа проводил со мной профилактические беседы, стараясь делать это на равных.

— Доча, ты же понимаешь, что мы уезжаем только потому, что без нас рухнет наработанное годами. Мы закончим это исследование и обратим свои изыскания на Россию, тут полно точек приложения наших сил и знаний, мы уже наметили план на будущее. Но насколько придётся задержаться, пока не ясно. Но мы постараемся максимально быстро отработать и вернуться к вам, девочки наши любимые.

У моих родителей есть одна особенность: они редко говорят «я», чаще — «мы». Больше четверти века вместе, в горе и радости, в метель и жару. Конечно, они для меня пример для подражания. Но в их жизни было кое-что, после чего я зауважала мамочку с ещё большей силой. Она сама рассказала об этом на фоне моих приключений с Исаевым.

Произошла эта история во Вьетнаме. Известные в своей области русские учёные Романовы прибыли туда в помощь интернациональной бригаде коллег по разуму. И попали на больничную койку в миссии Красного креста, сражённые какой-то лихорадкой. Там работали молоденькие врачихи из Чехии, Польши