Одри Хэсли - Жребий брошен Страница 16

То, что он не пытается соблазнить ее, теперь было абсолютно очевидно. Что ж, это даже к лучшему! Кто знает, как бы я повела себя в случае… Ну ничего, еще пару дней, и его чары будут бессильны. Мне нужно только привыкнуть к его сексуальной внешности. А пока надо полностью сосредоточиться на том, зачем я здесь. Начать наконец разгадывать семейные тайны. Я совсем об этом забыла. И все из-за Кристофера, со злостью думала она.

Она вернулась в свою комнату и начала разбирать дорожную сумку. Элизабет не могла дождаться пяти часов, сгорая от нетерпения расспросить Одри о матери. Кристоферу было известно только то, что ему рассказала Маргарет, а Одри знала ее семью около сорока лет!

Господи, как мне хотелось бы наконец добраться до сути того, что же произошло в моей семье много лет назад. Эта головоломка уже давно не давала Элизабет покоя.

Одна надежда оставалась на Одри. Тогда мне не придется выспрашивать Кристофера вечером после ужина. Чем меньше я буду с ним общаться, тем лучше, подумала Элизабет и успокоилась.

Глава 6

Одри пришла в начале пятого, и Элизабет проскочила за ней на кухню как голодный щепок. Она так ждала этого момента, чтобы с жадностью наброситься на Одри с вопросами.

— Как я рада, что вы пришли! — Элизабет начала помогать Одри доставать пакеты с продуктами.

— Разве Кристофер не развлекал вас?

— Я его не видела уже полдня. Сразу после обеда он исчез в своей комнате и больше не появлялся.

— Да-а, когда дело касается его книги, он непреклонен. Но в день вашего приезда он мог бы быть погостеприимнее.

— Ничего страшного, — с безразличным видом бросила Элизабет. — У меня было время распаковать вещи, заняться собой, немного полежать. Я ведь сегодня на ногах с четырех утра. В пять утра я уже была в аэропорту.

— Милочка, вам нужно сегодня пораньше лечь спать.

Элизабет больше не могла сдерживать раздирающее ее любопытство.

— Одри, вы не будете против, если я немного помучаю вас вопросами, пока вы будете готовить ужин?

— Что вы, деточка! С моей стороны это было бы просто жестоко. Представляю, как вы сгораете от нетерпения узнать о своей бедной матушке и о семье. Уверена, вы даже не догадывались, что у вас на Лароке были родные. Я права?

— Да. Мама говорила, что не знала своей семьи, что ее грудным ребенком оставили на крыльце сиротского приюта.

Одри с ужасом покачала головой.

— Какой грех, — прошептала она. — Ужасный грех.

— Наверное, у нее были причины? — попыталась защитить мать Элизабет. — Вы знаете, сколько ей было лет, когда она сбежала из дому?

— Хм. Кажется, не больше семнадцати. Помню, ее долго не было на Лароке. Она заканчивала среднюю школу на материке.

— Разве на острове нет средней школы? — удивилась Элизабет.

— Школа есть, но обучение до двенадцати лет. В наше время дети учились только до десяти лет. А если родители хотели продолжить обучение своих детей и могли себе это позволить, то отправляли счастливчиков на материк. Когда Элинор вернулась домой из Монреаля, наша размеренная островная жизнь была ей уже не по нутру.

Элизабет легко могла себе это представить.

— Так вы думаете, она поэтому сбежала из дому? Из-за желания жить в Монреале?

— Я точно не знаю. Врать не буду. Знаю, что у них с вашей тетушкой произошла серьезная ссора. После этого Элинор собрала вещи и уехала, чтобы больше никогда уже не вернуться. — Голос Одри задрожал, казалось, она вот-вот зарыдает. — Всем очень не понравился поступок вашей матушки, ведь ровно через неделю Маргарет должна была выйти замуж. Элинор была ее свидетельницей. Вернее, была бы… Свадьба, конечно, состоялась… Но это была самая печальная свадьба из тех, на которых мне когда-нибудь довелось бывать.

— А в чем была причина их ссоры?

— Похоже, что-то подростковое. — Одри пожала плечами. — Бунтарский дух противоречия, юношеский максимализм. Такие принципиальные разрывы возможны только в юности. Взрослея, человек становится более терпимым… А может быть, Элинор не нравился Хью, будущий муж Маргарет. Кто теперь это знает? Однажды я слышала, как ваша мать о чем-то возбужденно спорила с Хью. Я даже видела, как Элинор в сердцах сильно толкнула его в грудь. Это было в ее духе. Ох, уж это был и характер…

Элизабет с трудом в это верила. Ей казалось, что она хорошо знала свою мать. Но то, что она слышала сейчас, открывало характер матери с совершенно другой, не известной ей стороны… Она считала свою мать безвольной, равнодушной и, наконец, абсолютно бесхарактерной женщиной.

— Но в чем же была причина разрыва? — повторила свой вопрос Элизабет.

— Боюсь, что теперь, когда не стало Маргарет, мы этого никогда не узнаем.

— Может быть, она рассказывала Кристоферу?

— Сомневаюсь. Со мной он об этом ни словом не обмолвился. А он бы сказал, если бы знал.

Элизабет не была в этом уверена. Иногда у нее возникало сильное подозрение, что Кристофер что-то недоговаривает, пытается что-то скрыть от нее.

— А на сколько тетя Маргарет была старше моей матери? — спросила она Одри.

— Подожди-ка… Сейчас скажу… У них была разница не больше пяти-шести лет.

Выходит, что Маргарет, когда они виделись, было пятьдесят два или пятьдесят три года, но выглядела она значительно старше своих лет.

— А от чего умерла моя бабушка, Одри?

— Это была трагическая смерть. — Одри перестала суетиться и присела на стул, тяжело вздохнув. — Однажды ее отправили на материк в больницу, ей предстояла простейшая операция… Ничто не предвещало беды. Но оттуда она не вернулась. Она не очнулась после наркоза.

— А мой дед? Он тоже уже умер?

Одри помедлила, как бы возвращаясь в те давние времена.

— Когда не стало его любимой жены, ваш дед не расставался с пивной кружкой и рюмкой и сам свел себя в могилу. Он не перенес горя, искал утешения на дне рюмки, забыв, что был очень нужен двум маленьким дочкам.

— Господи, так же умерла моя мать! — с горечью воскликнула Элизабет. — Она тоже искала утешения на дне рюмки.

— Бедная девочка! А я и не знала. Маргарет просто сказала, что ваша матушка скончалась.

— Диагноз был — болезнь печени. Несколько лет она страдала тяжелой формой алкоголизма. Боюсь, правы те врачи, которые утверждают, что алкоголизм наследственное заболевание, — сказала Элизабет и ужаснулась при мысли, что у нее самой может быть такая предрасположенность.

— Что у вас тут наследственное? — услышала она голос Кристофера. Никто не заметил, как он появился на кухне и, стоя у плиты, со знанием дела заваривал чай.

— Алкоголизм, — сухо повторила Элизабет, искренне пожалев, что он уже выбрался из своей комнаты.