Отец подруги. Я его подарок - Алиса Ковалевская Страница 16

– Что здесь за кровати, черт!

– Это общага, – напомнила я со стоном.

Он шарил у меня под футболкой, пытался опустить мои штаны.

Я приподнялась, чтобы помочь ему. Он спустил их вместе с трусиками, снял с меня толстовку. Я расстёгивала пуговицы его рубашки и целовала смуглую кожу, касалась волос на его груди и дышала его запахом. Карим вдруг сжал мои волосы и заставил поднять голову. В его глазах было безумие, каждая черта стала резче прежнего.

– Ты вернёшься в квартиру, – просипел он.

Брюки поползли ниже. Карим сдавил мою ягодицу – смотрел в глаза и крепко, чтобы я не могла пошевелиться, держал за волосы, а сам мял зад. Его твёрдый член упирался мне в живот, а власть была безоговорочной.

– С той ночи ты моя, – сказал он сипло. – Аслан подарил тебя мне. Ты – мой подарок, ты принадлежишь мне. Повтори.

Я приоткрыла рот, но ничего не сказала.

– Мне тебя подарили. – Его голос окутывал дурманом, взгляд лишал воли.

– Меня тебе подарили, – прошептала я, как под гипнозом.

Он удовлетворённо кивнул. Мягко погладил по ягодице, провёл по ложбинке и коснулся ануса. Я вздрогнула. Карим сжал волосы почти до боли.

– Ты моя. – Надавил одним пальцем, проникнув совсем на чуть-чуть.

– Я твоя, – повторила, дрожа.

– Ты принадлежишь мне, – продвинул палец глубже, добавил к нему второй.

Я прикрыла глаза. Быстро задышала. Карим поглаживал меня внутри. До него так ко мне не прикасался ещё никто, и я не понимала своих ощущений: страшно, стыдно и сладко.

– Ты принадлежишь мне, Яна. – Он ввёл пальцы ещё глубже.

– Принадлежу… тебе… – сорвалось у меня с губ.

Он резко отпустил меня. Я опять оказалась на спине, он – сверху. Спустил брюки и, глядя мне в глаза, вошёл. Я выгнулась ему навстречу, протяжно застонала. Огромный, он растянул меня, заполнил до предела. Я хотела его, но насколько сильно, не подозревала сама.

Схватилась за плечи Карима, запрокинула голову. Он впился губами мне в шею. Покусывал кожу и двигался – сильно, размеренно, с каждым прикосновением заставлял вскрикивать и впиваться в него пальцами.

– Чёрт.

Остановился, не выходя.

Я провела языком по губам, и в его глазах вспыхнул огонь. Коснулась его плеча.

Карим шумно втянул носом воздух и прижал мою руку к постели.

– Не нужно было начинать. – Он сжал мою ладонь. – Я тебя слишком сильно хочу, чтобы контролировать себя. Надо было поставить тебя на колени – и дело с концом.

– Всё в порядке. – Я попыталась высвободить кисть. Он сжал крепче.

– Всё в порядке, Карим. – Я лежала под ним и смотрела снизу вверх. – Мне можно.

Только это сорвалось с языка, Карим задвигался снова. Приподняла бёдра ему навстречу, раздвинула ноги шире, встретила его. Он сделал ещё несколько движений и перекатился на спину.

Я лежала на нём уже совершенно голая и чётко понимала: все границы стёрты. Упёрлась ладонями ему в грудь, склонила голову, и кончики моих волос коснулись его. Волоски на его груди были чёрными, пряди моих – светлыми; его кожа бронзовой, моя – бледной; его глаза чёрными как ночь, мои – цвета летнего неба.

Карим приподнял меня под ягодицами и опустил на себя. Я застонала, а он приподнял снова и опять опустил. Обхватил обеими руками грудь. Я продолжила двигаться сама, и эти ощущения были совсем другие – иллюзорное ощущение власти над тем, власти над кем у меня быть просто не могло.

Склонилась и поцеловала его. Он углубил поцелуй, ворвался языком в мой рот и стал целовать глубоко, с жадностью.

– Карим… – выдохнула я, получив каплю свободы.

– Молчи. Я ещё не давал тебе права говорить.

Он с нажимом провёл от моих коленок до зада и стал насаживать на себя. С каждым проникновением быстрее и резче. Я откинулась назад, тряхнула головой и отдалась этой бешеной скачке. По венам тёк огонь, желание становилось невыносимым. Карим дотронулся до груди, сжал мой сосок, вошёл, и каждая жилка во мне превратилась в натянутую струну.

Он провернул сосок, и я вскрикнула. Дикое напряжение превратилось в дрожь, стон в жалобный всхлип, а он всё двигался во мне, не отпускал. Придерживал и продолжал брать. Дрожь накатывала снова и снова, тепло, холод…

– Яна… – Карим приподнял меня и кончил на живот.

Закрыв глаза, выдохнул. Его бронзовая кожа влажно блестела, а ладонь лежала у меня на бедре. Я дотронулась до себя, до пятен спермы, и он вдруг резко прижал мою ладонь к животу. Сверху накрыл своей.

– Мы едем домой, – сказал твёрдо.

Пересадил меня на постель и поднялся. Я ещё не пришла в себя и понимала его с огромным трудом. Сил не осталось, тело охватила блаженная нега и расслабленность.

– Дай мне полотенце, – приказал он. – И покажи, где ванная. Я приму душ, а ты пока можешь собрать вещи.

Яна

Сумку я собрала быстрее, чем Карим вышел из душа. Как дежавю: конспекты, личные вещи и самое приличное из одежды. Сверху – ноутбук. Закрыла сумку и опустилась на свою постель. Ларкину я заправила, только глядя на идеально гладкое покрывало, так и видела скомканное бельё и нас с Каримом.

Мне тоже не мешало бы сполоснуться, но я боялась, что сработает закон подлости, и Лариса вернётся раньше обычного. Ограничилась салфетками. Казалось, комнатка пропахла сексом, а я – Каримом.

– Готова? – спросил он, выйдя из душа.

Я кивнула. Сумку взять он мне не дал – закинул на плечо и взглядом показал на дверь.

– Можно я хоть умоюсь?

– Умойся.

На язвительность он не отреагировал, на то, как я на него посмотрела – тоже. Намочила руки холодной водой и приложила к щекам. В ванной пахло Каримом, в мыслях тоже был он.

Дотронулась до живота. Он хотел меня, может, даже скучал. Пусть немного, но скучал. И хотел. Не признаюсь ему – буду лгуньей. А признаюсь…

– Теперь всё, – сказала, наскоро приведя себя в божеский вид.

Карим выпустил меня в коридор, и я взмолилась, чтобы, пока мы идём, никто не попался навстречу. Иначе все предыдущие сплетни покажутся детским лепетом. Яна Царёва уехала с мужчиной вдвое старше неё… Нет, больше, чем вдвое.

Молитвы мои были услышаны. Даже консьержки не оказалось на месте. Уже в машине я вспомнила, что оставила шарф, но Кариму ничего не сказала. Только поправила ворот, несмотря на то, что работал климат-контроль, и было тепло.

– Когда ты вернулся? – посмотрела на него искоса.

– Сегодня.

– Ты же должен был раньше.

Он повернулся