Анастасия Эльберг - Сага о князе Гривальде Страница 16

Что я вообще могу ей написать? Рассказать о том, как мое сердце – сердце, ровный бег которого, как мне казалось, не нарушит уже ничто – сладко замерло, а потом забилось чаще, когда я впервые увидел ее? Рассказать, что я вижу ее во сне, хотя до этого не видел снов десятилетиями? Или о том, что существо, которое когда-то для меня было дороже жизни, теперь кажется отвратительным? Какой глупый и пустой пафос… бред влюбленного мальчишки ! Да и что ей может предложить такое создание, как я? Деньги? Их у меня не так уж и много – они мне не нужны. У меня нет ничего! У меня нет даже братьев и сестер, нет клана, как у любого нормального вампира! Все поворачиваются ко мне спиной, когда видят, что на моей шее нет медальона!

Хотя… плевать на клан, деньги и медальон. Что я могу предложить человеку ? Я боюсь солнца, а она спит ночью. Она ест привычную людям еду, а я питаюсь человеческой кровью, ее пища не насытит меня, хотя я могу пить вино и молоко и есть мясо и хлеб. В конце-то концов, я мертв для нее , как и для всех смертных! Создатель убивает свое дитя, а потом дает ему темную жизнь, воскрешает его, и оно живет – но только не для человеческого мира. Мы ходим по той же земле, что и люди, дышим тем же воздухом, но мы другие. И эту границу нам не перешагнуть никогда. Мой разум отлично понимал это, только сердце отказывалось слушать.

Когда-то я уже совершил подобную ошибку. Почему я снова оказался на этом перекрестке? Когда-то я бросил все ради Виргинии, пошел против воли отца – неслыханно для вампира, особенно если речь идет о сыне главы клана! – а теперь на моем пути появилась эта девочка. О, как плохо это все закончится! Что-то внутри говорило мне, что исход этой истории причинит боль всем, включая меня. Когда я предлагал Виргинии оставить мир людей, когда говорил о своем решении отцу, когда уходил, мне было страшно, очень страшно, хотя я боялся признаться в этом даже самому себе. Но теперь голос сердца заглушал даже страх. Что бы нам ни уготовила судьба, мы все равно совершим все предназначенные нам ошибки. Есть ли смысл в том, чтобы бояться? Кроме того, разве до этого я не платил сполна за все, что совершал? А сейчас я готов был заплатить вдвойне .

Интерлюдия вторая

Себастьян

Моя музыка, моя жизнь в другом теле – ни выдохнуть, ни вдохнуть.Как посмотрит в окно луна, дожидаюсь солнца: равно мне не уснуть.Шел по прямой дорожке – так нет же, понес черт на скользкий путь.Умирать, воскресать, разбиваться, рождаться, надеяться и тонуть.Кто тебя выдумал, и как звали ангела до того, как он стал тобой?Сотни лестниц пройти, переплыть океан, возвратиться опять домойИ бояться дышать, не спугнуть это чудо, волшебный ночной покой.И смотреть, как ты спишь, улыбаясь луне и сама становясь луной.Твои волосы пахнут летом: феи вплетают в них россыпь звезд.Что же снится тебе, душа моя, королева, царица чудесных грез?Ты слушаешь пение ветра и отголоски далеких ушедших гроз,А поутру открываешь глаза, понимая: все это не всерьез.Кто тебе дал имя – мед для моей души, яд для моей души?И как же мне жить без сердца? Попробуй-ка, расскажи!И поспеши до рассвета, прошу тебя, жизнь моя, поспеши.

Часть девятая

– Ты уже который день ничего не ешь, мой мальчик. Не заболел ли ты?

Грета поставила на стол деревянную миску с вареной картошкой, подошла к сидевшему рядом с Клаусом Себастьяну и погладила его по волосам. Маленький брат Изабель отсутствием аппетита не страдал, и эльф без раздумий отдал ему свою порцию.

– Нет, Грета. Просто устаю как последний черт. Этот аптекарь меня совсем загонял.

– Не говори такие слова при детях .

Себастьян поднял голову от пустой тарелки – впервые за этот вечер. Грета волновалась – в ее темных глазах без труда читалась тревога. У нее не было своих детей, и он уже давно занял в маленьком личном мире одинокой женщины место сына.

– Извини. Ну, правда. У меня все хорошо.

Он лгал. И, насколько мог припомнить, еще ни разу не опускался до лжи за все те года, которые прожил в этом доме. На долю Греты выпало достаточно страданий: родители, умершие от странной болезни, любимый муж, погибший на какой-то – она мало рассказывала ему об этом – войне. Себастьян считал своим долгом защищать ее и заботиться о ней. И был уверен: она заслуживала правды. Но что он мог сказать сейчас? Признаться, что влюблен в Изабель? Время для признания – лучше не придумаешь: она сидит напротив него. Или рассказать о том, в кого влюблена она ? Уж лучше солгать. Кроме того, он не лгал, а просто не говорил всей правды. И хорошо, что не говорил. У Греты бы разорвалось сердце, если бы она это услышала. Брат с сестрой жили в их доме несколько дней, а она уже относилась к ним как к членами семьи. Она была заботливой женщиной с доброй душой. Как жаль, что именно на долю таких людей выпадают самые ужасные страдания.

А Изабель, как назло, этим вечером была очаровательна – такой красивой Себастьян еще никогда ее не видел. Грета купила ей нежно-васильковое платье, и девушка, тут же примерив новый наряд, пришла в восторг. Волосы она заплела белой шелковой лентой; пара непослушных прядей постоянно выбивалась из прически, и Изабель время от времени поправляла их небрежным жестом. Ее глаза блестели, щеки заливал нежный персиковый румянец, она улыбалась. Как бы легко ему жилось, не знай он, кому адресована ее улыбка, и о ком она думает!

Теперь Себастьян горько жалел о минутной слабости: он вернул священнику кинжал из храмового серебра, и князь остался жив. Только один удар – и он бы покончил с этим! А даже если бы он и заплатил за свой поступок – что бы произошло? Конечно, убийство темного существа должно караться смертью – это понимал любой. Но неужели эти Великие так слепо следуют букве закона, что не способны даже на минимальное проявление чувств и понимание? Сейчас Себастьян от всей души желал тому красавчику – как он там себя назвал, Винсент? – полюбить смертную женщину. Не свою бессмертную сестричку, эту хлопоглазку и попрошайку украшений, а человека ! И чтобы он страдал точно так же, как он. Хотя вряд ли он будет страдать. Эти существа просто приходят и берут то, что им нужно: уверены, что им принадлежит все в двух мирах.

Себастьян думал, что может попросить помощи у Мораны – женщины, с которой жил отец Дамиан. Женщины. Нет, она была женщиной, но язык не поворачивался называть это создание именно так. Вампиры, уже давно отказавшиеся от крови, питающиеся человеческими эмоциями, спокойно разгуливающие под солнцем. Незнакомцы. Когда Себастьян впервые увидел Морану, он еще не знал этого слова. Но он сразу понял, что перед ним необычное существо. О, ее запах! Странный коктейль: страх, свобода и желание. Никто не мог пройти мимо нее, не обернувшись, все провожали ее взглядом, хотя она всегда носила мужской костюм, коротко стригла волосы и двигалась как мальчишка, но не как женщина.