Кендрик Шэрон - Мой любимый босс Страница 17

Любопытно, подумала Наташа, как эта «пассия» относится к тому, что ее прячут, словно какую-то постыдную тайну. Но это, разумеется, не ее дело.

— И вообще, — пробормотал Рафаэль, — хватит о Заиде. Я хочу услышать подробности о тебе.

Наташа недоверчиво покачала головой.

— Но я живу в твоем доме более трех лет, — возразила она. — Наверняка ты хоть что-то обо мне знаешь?

Он распознал обиду в ее тоне и сразу же ожесточил свое сердце. Наташа не вправе обижаться и смотреть на него с укоризной в этих огромных голубых глазах. Неужели она вообразила, что хотя бы в малейшей степени интересует его как личность, а не из простой необходимости?

Вид огромной кровати не давал ему покоя и заставлял задуматься о том, что им движет. Собирается ли он соблазнить ее? И если да, то когда? Возможно, в этом и состоит истинная причина его вопроса — своего рода отвлекающий маневр, пока он не примет решение. Посмотреть, подходит ли она для соблазнения или окажется настолько глупа, что увидит в этом больше, чем есть на самом деле.

— Этого недостаточно, — не согласился он. — Мне необходимо знать такие подробности, какие влюбленный мужчина не может не знать.

Влюбленный мужчина? Это ничего не значило, но все же ее глупое сердце учащенно забилось.

— Что конкретно ты хочешь знать? — спросила она.

— Твое детство. Школа. Такого рода вещи. Ну и вкратце обо всей жизни. — Он пожал широкими плечами. — Если сумеешь изложить все это коротко, мы даже можем успеть пройтись по твоим симпатиям и антипатиям до того, как нас позовут на обед.

Наташа бросила на него рассерженный взгляд. Он намеренно так оскорбительно груб и равнодушен? Хочет покончить с этим как можно быстрее потому, что она скучна и неинтересна? Ну и черт с ним!

— Меня воспитывала незамужняя тетя…

— А твои родители? — быстро спросил он.

— Родители умерли оба в течение двух лет.

— Тетя была строгой?

Она вздохнула.

— Разве все это важно?

Мягкий упрек заставил Рафаэля поморщиться, и все же кое-что тревожило его гораздо больше. Тот факт, что он хочет знать! А почему? Потому что впервые он встретил женщину, которая не жаждет выложить ему все о себе?

— Я хочу знать, — упрямо сказал он.

Разумеется, если Рафаэль чего-то хочет, он всегда это получает, не так ли?

— Да, она была строгой. Настолько строгой, что я почти никуда не ходила и не бывала ни в каких компаниях, пока не поступила в университет. — Наташа встретила его взгляд и кивнула. — Вот там-то все и пошло наперекосяк. Свобода — это, в сущности, палка о двух концах, — я хотела ее, но и боялась. И, конечно же, совсем не умела пить, танцевать — то, с чем большинство молодых людей моего возраста выросли.

— А что насчет отца Сэма?

Ну, уж подробности этого ему явно знать не нужно. Отец Сэма искал удовольствий и развлечений, а не обязательств на всю жизнь, и в каком-то смысле Наташа не могла его винить, потому что и сама не стремилась завести ребенка. Но это случилось, и если Сэм не был запланирован, это отнюдь не означает, что он лишен права быть любимым.

— У отца Сэма много разных качеств, — осторожно сказала она.

— Почему он не видится со своим мальчиком?

Наташа нахмурилась.

— Просто не хотел иметь ничего общего с моей беременностью, — ровно проговорила она. — Он даже ни разу не видел своего ребенка, да и не стремился увидеть.

У Рафаэля внутри что-то перевернулось.

— Наташа…

Она покачала головой, отвергая его поверхностное сочувствие, в котором вовсе не нуждалась.

— Зато я хотела ребенка, кем бы он ни был зачат. И во многих смыслах так лучше. Сэм никогда не знал ничего, кроме любви, и я ни разу не пожалела о своем решении — ни на секунду!

С одной стороны, Рафаэль мысленно аплодировал Наташиному пламенному духу, но с другой — проклинал ее, потому что ничто так не влечет мужчину к женщине, как огонь в крови. Сознает ли она, как сильно он ее желает? Понимает ли, что именно препятствует воплощению этого желания?

Вначале он колебался из-за неравенства их социального положения. Теперь ее стойкость и несгибаемость перед трудностями, кажется, импонируют ему. Так что же останавливает его?

Неужели совесть?

Рафаэль нахмурился. Он должен прекратить быть сентиментальным, потому что никто не может обвинить в этом ее. Она холодно констатировала, что не обвиняет отца Сэма, и так же холодно согласилась изображать его невесту. Она прагматичная женщина, продемонстрировавшая, что у нее есть свои потребности — потребности, которые она превосходно подавляла, пока Сэм был маленький.

Но сейчас Сэма с ней нет. Впервые она свободна от ответственности. Они оба взрослые люди, которые хотят друг друга, — разве они не заслуживают небольшой разрядки в форме взаимной страсти?

Рафаэль внимательно изучал Наташу. Шелковистые волосы рассыпались по плечам, длинное платье из тонкой материи, которое она благоразумно надела в этой стране строгих правил, намекает на роскошное тело, скрывающееся под ним, а накрашенные ногти на пальцах, выглядывающих из кожаных босоножек, говорят о том, что ее ноги голые. Внезапно ему до боли захотелось, чтобы они обвились вокруг его обнаженной спины. Но Наташа смотрела на него встревоженно, как загнанное животное, и Рафаэль понял, что момент еще не настал.

Он поднялся с дивана с гибкой грацией дикой кошки и взял легкий льняной пиджак.

— У меня встреча с Заидом перед обедом, а ты пока можешь освежиться, — сказал он, сожалея, что не может остаться и понаблюдать за ней.

Наташа подождала, когда он уйдет, потом захватила с собой в ванную смену одежды и белья, чтобы выйти оттуда полностью одетой на случай, если Рафаэль внезапно появится. Потому что все это настороженное ожидание смущало и тревожило ее.

Несмотря на свой смехотворный опыт с противоположным полом, Наташа понимала, что Рафаэль хочет ее. Даже если бы не этот многозначительный блеск, который она иногда замечала в глубинах его черных глаз, такой мужчина как Рафаэль просто не мог скрыть свою сексуальность, которую излучала каждая клеточка его великолепного тела.

Беда в том, что она тоже его хочет. И что же ей теперь делать?

Ванна была роскошной. Куда ни кинь взгляд — всюду мрамор. Мозаика и зеркала. Закрыв глаза, Наташа погрузилась в ароматную пенную воду. Минуты таяли, и внезапно воспоминание о поцелуе Рафаэля вплыло в ее сознании с эротической ясностью. Тело беспокойно зашевелилось под душистой пеной, грудь отяжелела. В конце концов, Наташа не выдержала, поднялась и направилась в душ, где включила воду похолоднее.