Людмила Ситникова - Последний рассвет одиночества Страница 17

— Извини, Ларчик, я напрочь забыл, что делать комплименты одной женщине в присутствии другой строго воспрещается. Но ты же знаешь, маразм свирепствует.

Анина махнула рукой и обратилась к Людмиле:

— Андрей редкостный болтун. С ним невозможно общаться больше десяти минут. А если вас все же угораздило пасть жертвой его словесного… ну, не будем уточнять… вы рискуете попасть в клинику для душевнобольных.

Андрей изобразил на раскрасневшемся лице подобие обиды, отошел в сторону и моментально взял в оборот длинноногую девицу.

— Он заговорит ее до полуобморочного состояния. — Лариса подозвала официанта. — Виктор Сергеевич, почему ни у тебя, ни у Людмилы нет шампанского? Непорядок. На моем празднике все должны много пить, есть и веселиться.

Протянув Миле бокал с напитком, Виктор обратился к Аниной:

— Выпьем за твой успех! За твою работоспособность и красоту.

Лариса погрозила Леонтьеву пальчиком:

— Про успех и красоту это ты в точку, а вот насчет работоспособности…

— Да ладно, не ты ли выдаешь по пять романов в год? Такой скорости можно только позавидовать.

— Ой, Вить, в последнее время я что-то разленилась. Хотя нет, лукавлю… кстати, ты в курсе, последнюю книгу я написала за двадцать восемь дней? Мой личный рекорд.

Анина продолжала верещать, а Людмила была готова завыть от отчаяния.

Ноги… как же сильно у нее болели ноги. Хотелось сесть, лечь, да что угодно, только бы не стоять на шпильках.

Озвучив очередную шутку, Лариса с жалостью посмотрела на Алимову, и в ее медовых глазах заиграл озорной огонек.

— Все! Не смею больше держать вас возле себя, — возвестила писательница. — Людмила, вам немедленно нужно присесть, нельзя же себя так мучить.

Брови Леонтьева поползли вверх.

— Почему она должна садиться?

— Витька, какой ты ненаблюдательный. У Люды отваливаются ноги, она не в состоянии стоять на каблуках.

— Откуда вы узнали?

— Детка, я пишу любовные романы, и мои героини все как одна дефилируют на высоченных шпильках. У них постоянно болят ноги. Разумеется, это сразу отражается на лице. К тому же я, как женщина, которая не может отказать себе в удовольствии ходить на шпильках, за версту вижу, когда обувь доставляет дамам адские мучения.

Людмила была вынуждена признать правоту Аниной.

Не успели они с Виктором устроиться за круглым столиком, к ним подлетел Андрей.

— Людочка, вы не возражаете, если я украду у вас Витька на пару минут?

— Пожалуйста.

— Вить, есть важный разговор.

В одиночестве Людмила пребывала недолго. Не успел Леонтьев отойти, как за столик села Лариса.

— Не помешала?

— Что вы, Лариса Евгеньевна…

— Стоп, стоп, стоп. Давай договоримся сразу — никаких отчеств. По-твоему, я слишком старая? Не отвечай. Ответ может разбить мне сердце. Лучше сразу перейдем к делу. Только не подумай, что я лезу в чужие дела, просто профессия вкупе с природным любопытством наложили на характер свой отпечаток. Мне не терпится узнать, неужели Виктор, наконец, решил покончить с одиночеством?

Щеки Людмилы запылали.

— Нет, вы неправильно поняли, мы с Виктором… друзья.

— Друзья? Ха! Люда, я слишком долго живу на свете. О какой дружбе речь?

— Я няня его дочерей.

— Это сути не меняет. В первую очередь ты женщина, и должна признать, женщина привлекательная. А няня что? Профессия — и не более того. С нянями на презентации не ходят, а вот с женщинами… — Лариса сузила глаза. — Я знакома с Витьком более десяти лет, изучила его вдоль и поперек. Когда умерла Татьяна, мне казалось, он ушел в мир иной вместе с ней. Замкнулся в себе, отстранился от действительности. Если честно, не предполагала, что он когда-либо обзаведется второй половинкой. До последнего момента считала его однолюбом. Со дня ее кончины он ни разу, я подчеркиваю, ни разу не появился ни на одном мероприятии в компании женщины. Согласись, это о многом говорит.

— Согласна, но сегодня мы приехали вместе только потому…

— Потому что так было угодно кому-то сверху.

— Вы заблуждаетесь.

— Опять двадцать пять. — Анина закурила. — Ладно, не хочешь признаваться — держи все в себе. Я лишь дам тебе совет — не отпускай его. Ты ему не безразлична, и, судя по твоим горящим глазам, он тебе тоже. Витька способен подарить женщине искреннюю, не фальшивую любовь. Он настоящий.

— Лариса, почему вы мне это говорите, мы же совершенно незнакомы.

— Ошибаешься. Я знаю тебя очень-очень хорошо. Как только увидела, сразу поняла — передо мной стоит Виолетта.

— Виолетта?

— Признавайся, читала мои романы?

— Читала, читаю и буду читать.

— А предпоследний, судя по всему, на глаза не попадался?

— Нет, но в ближайшем будущем я исправлюсь. Обещаю.

— Верю на слово.

— Вы не ответили, Виолетта — это кто?

— Героиня романа «Единственная невеста». Вначале она была незаметной, серенькой мышкой, а потом, повстречав на пути своего мужчину, превратилась в настоящую леди. Виолетта — это ты, Людмила. Не отрицай. Я вижу людей насквозь, вижу, когда они притворяются. Играют, лукавят. Ты не такая. Ты, как и Виктор, настоящая. Единственная невеста, понимаешь?

Алимова смотрела в огромные глаза Аниной и уже была готова признаться в чувствах к Леонтьеву, раскрыть душу, как вдруг к столику подошел герой дискуссии.

— Тысячу извинений, я готов убить Андрюху.

Лариса поднялась:

— Господин Леонтьев, вы ведете себя неразумно. Оставляете юную красотку скучать в одиночестве, а сами сматываетесь невесть куда. Вокруг столько интересных мужчин, не боишься, что уведут подругу?

— Каюсь, виноват.

— На первый раз ты прощен, но на будущее учти — охотников за нами, Афродитами, предостаточно.

— Я это учту, Лара. И спасибо, что развлекла мою Афродиту.

Анина склонилась к Людмиле и достаточно громко проговорила:

— Помни, что я тебе сказала, детка.

Кивнув, Алимова махнула писательнице рукой.

— Какие тайны тебе раскрыла Лариска?

— Да так, — равнодушно бросила Люда, боясь поднять глаза. — Женские секреты.

Внезапно Виктор коснулся плеча Милы:

— У тебя нежная кожа.

— Вить, прекрати, на нас смотрят.

— Пусть смотрят. Смотрят и завидуют. Да ты вся дрожишь! Замерзла?

— Да… вернее, нет. Я… может, еще шампанского?

Леонтьев не возражал.

Полтора часа спустя Виктор дошел до кондиции, а попросту говоря — здорово перебрал. И, судя по всему, не собирался останавливаться на достигнутом. Опустошив очередной бокал, он посмотрел на Людмилу захмелевшим взглядом и чуть заплетающимся языком пробормотал: