Право на Одиночество - Евгения Шамшина Страница 17

— Что??? Что случилось?!!!!!

Кричит он не своим голосом. Аня видит его лицо в плотном густом тумане, как это уже было однажды. Но не слышит ни слова. И пересохшие губы не слушаются ее. Его взгляд приковывают ее окровавленные руки, плотно прижатые к ранам. Инстинктивно зажимает их, прижимая девушку к себе.

— Вызовите скорую! Скорую!!!

Кричит он, холодея от ужаса. Кровавыми пальцами хватает Аню за подбородок, стараясь хоть как-то удержать ее сознание. Но голова ее тяжёлая слегка заваливается на бок, она уже ничего не слышит. Руки ее тоненькие соскальзывают вниз, повисая, как плети. Астахову становится дурно до тошноты. Животный ужас заставляет его подхватить девушку на руки и бежать. Мимо рассыпающейся в разные стороны толпы. Мимо депутата. Ноги несут его к выходу. Он будет плохо помнить, что говорил и что делал. Только пульс в висках долбит со страшной силой. И зловещая тишина вокруг. Скорая. Врачи. Проваливается в странное ощущение дежавю. Хочется, чтобы все прекратилось. Боится закрыть глаза. Кажется, что она ускользает от него, а он никак не может на это повлиять. Больничный коридор перед оперблоком. Что происходит там? Известно лишь хирургам. Мечется от стены к стене, от бессилия ломая руки. Было ли ему когда-то столь страшно? В тот момент не знал ответа на этот вопрос. Сокольские врываются сюда минут через двадцать пять. Увидев депутата, Астахов не выдерживает, в его голове что-то разрывается. В два прыжка оказывается вплотную. Тяжёлые удары долетают до лица. Александр с большим трудом удерживается на ногах, хватаясь за подбородок. Глаза его огромные не от боли, а скорее от неведения. Он не понимает толком, что случилось. В каком сейчас состоянии Аня. Максим закрывает лицо руками, нервно мотая головой. Он разбит на части, чувство вины убивает обоих мужчин.

— Прости… Извини… — Адвокат растерян, понимает, что виноваты все. — Я не должен был. Не знаю, что на меня нашло.

Он сядет у стены корточки. Сокольский у стены напротив останется стоять. Его жена будет спиной к ним у окна. И только время-ужасающий палач. Вскоре их всех выпроводят. Операция закончится. Анну переведут в реанимацию. О состоянии никто говорить не захочет. Одна общая фраза: крайне-тяжелое. Ни прогнозов. Ничего.

Она откроет глаза. Боль. Незнакомое место в расплывчатом сознании. Трубки. Капельница. Глухой стон вырывается наружу. Женщина в белом тихим шепотом успокоит пациентку.

— Нельзя вставать. Лежи. Потерпи, моя хорошая. Потерпи. Сейчас. Тебе нужно поспать. Потом станет легче. Сейчас-сейчас. Потерпи, моя хорошая.

Она что-то делает. Но Аня толком не видит, мягко погружаясь в забытьё.

Александр больше не вернётся в больницу.

Максим, Сергей. Телефон. Только такая связь. Она не захочет никого видеть. Интернет под запретом. Читала Книги. Временами появлялось ощущение дежавю. Она вновь оказалась в заточении. Хотелось вернуться в привычное русло. На любимую работу, и даже в квартирку, снимаемую с соседями. Суд и его последствия ещё долго будут мучить ее в кошмарах. В день выписки, казалось, что она выбирается на свет из подземелья. Вдохнула воздуха полной грудью. Максим шёл к ней встречу. Не хотела его видеть, сама не знала почему. Никого и ни в чем не обвиняла, просто хотелось вытравить все воспоминания поскорее. Мужчина сегодня выглядел непривычно. Она словно видела его впервые. В джинсах, толстовке и кроссовках. В ее сознании, он даже не мог выглядеть подобным образом. Без нарочитой идеальности. Серьёзен, небрит. Чувство вины сводило его с ума, он жил с ним с того самого дня. И теперь искал отпущения греха в глазах девушки. Села в машину. И сейчас оба думали, что нужно начать разговор, но не могли. Не было слов, не было сил. Словно чужие. Она смотрела в окно. Максим собирался с духом, тщетно. Вышла у своего подъезда. Невольно вздрогнула от воспоминания той давки после суда.

— Аня… — Голос его был сдавленным.

— Не надо. — Обернулась она. — Все сложилось так, как сложилось. Я не виню никого. Я знала, на что шла. Всё закончилось. Давай разойдёмся здесь и сейчас. Ты мне ничем не обязан. Я просто буду жить дальше.

Боясь ответа, она быстро зашла в подъезд. Своеобразное спасение. Позже жизнь медленно входила в колею. Он появился в ее жизни поздним вечером. О его приходе оповестил дверной колокольчик. И снова ощущение дежавю. Он подходил ближе, но теперь ноги ее не подкашивались. Она печально смотрела ему прямо в глаза. Пальцы его скользнули по ее лицу, и зарылись в волосы. Легко поддавалась. Губы его горячие. Он целовал ее в тишине. Она хотела этого именно сейчас. Их странный роман развивался стремительно, развивая бешеную скорость. Это сложно назвать романом в привычном значении слова. Ни нормальных встреч, ни свиданий… Ни звонков, ни сообщений. Он просто появлялся в ее жизни в самых неожиданных местах. Всегда внезапно. Их объединял страстный, безудержный секс. Астахову нравилась эта игра. Его подстегивали эти сильные эмоции с ее стороны. Она легко получала максимум удовольствия. Отдавалась ему всецело без остатка и тени сомнений, позволяя делать с собой, всё чего он хотел. Чувствовал себя Богом. Девушка же не знала ничего подобного и бросалась в этот омут страсти с головой. Научилась тонко чувствовать себя. Сгорала, вспыхивая, как спичка от одного его прикосновения. Ловила себя на мысли, что тело диктует ей правила, отключая мозги напрочь. Животное сумасшествие-основной инстинкт.

Александр

Вкус крови во рту. Мысли рассыпаются осколками. Смотрит на своего адвоката непонимающими глазами. От страха парализует и пересыхает глотка. Как он смог допустить всё это? Как он согласился подвергнуть ее жизнь опасности? Он даже толком не успел понять, что произошло в той суматохе. Увидев белое лицо Астахова, не нужно было слов, всё было ясно. Самонадеянность, ликование от победы, свобода, наконец… и ее жизнь на волоске. Их выпроводили из больницы. Хуже быть не может. Неведение… в тот вечер он ещё не догадывался какой подарок ему готовит судьба.

Пресса лютый зверь. И герои этой скандальной истории были морально готовы к «концу света». Но удивительным образом… Чудесным… То, что произошло с безвинной свидетельницей… Покушение… резко развернуло общественность на 180 градусов. И теперь те, кто поносил депутата и трепал его имя вдруг встали на его сторону. Это покушение лишь доказывало его невинность и ложное обвинение. Пресса смачно полоскала сколь низко пали прокурор и оппоненты Сокольского, прибегнувшие к низким и подлым действиям. Свидетельницу, ставшую жертвой системы, жалели. В то сложно