Барбара Макмаон - Ярмарка чудес Страница 18

— А вы бывали на местном музыкальном фестивале?

— Конечно. Ты не должна пропустить такое событие. Там будут шумовой оркестр, гусли и народные песни, которые сохранились еще со времен древних поселенцев. Позвони мне, когда вернешься в Нью-Йорк. Ты должна рассказать о своих впечатлениях.

— Обязательно. Спасибо за все, профессор.

Анжелика повесила трубку, чувствуя вину за то, что поставила его в неудобное положение. Но она никогда не ожидала от своих родителей, что они позвонят ему, чтобы узнать, где она. Может, они уже подняли на уши всех, кто когда-либо общался с их дочерью. Неужели не могли они дать ей несколько недель, чтобы побыть одной?

С неохотой Анжелика подняла трубку и набрала домашний номер. Телефон звонил до тех пор, пока не включился автоответчик.

— Привет, мам, это Анжелика. Я просто хотела поздороваться. Я позвоню позже.

Она оставила номер телефона. Она не хотела, чтобы они звонили ей каждый день, пытаясь поговорить о возвращении в Нью-Йорк.

Анжелика знала, что родные желали ей всего самого лучшего. Она была поздним — долгожданным — ребенком, поэтому росла в неге.

Анжелика подошла к окну посмотреть на дом Кирка, вспомнив его поцелуй. Свет не горел. Он, должно быть, пошел спать. Ей следовало сделать то же самое. Тут Анжелика заметила отблеск из здания позади дома Кирка. Поддавшись импульсу, она вышла на улицу.

Дверь была открыта, широкая подъездная дорожка была слабо освещена. Анжелика остановилась и заглянула внутрь. Это был точно не гараж. Мастерская. У одной из стен стояли деревянные фигуры. Напротив были сложены в кучу деревянные брусья различного размера. Внимание тут же переключилось на прекрасную статую матери и ребенка. Анжелика медленно вошла и направилась к Кирку.

— Это потрясающе, — сказала она.

Он оглянулся:

— Что ты здесь делаешь?

Она не останавливалась:

— Это твоя работа? Почему ты не говорил? Это же удивительно.

Трепеща от волнения, Анжелика прикоснулась к статуе, изумляясь древесине, которая была невероятно гладкой под ее кончиками пальцев.

Она знала, что Кирк наблюдает за ней.

— Они прекрасны!

— Спасибо.

Она рассмотрела другие работы, касалась их, гладила, восхищаясь цветом древесины, оттенками, тенями и бликами. Мастерство резчика поражало. Снова и снова Анжелика возвращалась к статуе матери и ребенка.

— Это будет продаваться в художественной галерее? — спросила она.

— Надеюсь, что да. У меня есть контакты галерей по всему югу.

— Это так ты зарабатываешь на жизнь… Это же совсем не строительство. Это творчество. Они потрясающи.

Анжелика заинтересовалась недоделанной работой:

— Что это будет?

— Женщина у обрыва, — ответил Кирк.

Она могла видеть очертания, уже выявленные из грубого материала. Обрыв, ряд деревьев, растущих неподалеку, а на краю — фигура.

— Можно понаблюдать за тобой? — спросила Анжелика, очарованная удивительным талантом Кирка.

Она никогда не видела ничего подобного.

— Это довольно скучно. Я срезаю малую часть, посмотришь, как это выглядит, когда сделаю больше, — сказал он, задумчиво глядя на нее и вертя в руках брус.

— Когда ты планируешь ее закончить?

— Через несколько недель.

Анжелика оглянулась и заметила табуретку. Она пододвинула ее ближе и села.

— Не обращай на меня внимания.

Она не спускала с Кирка глаз, надеясь, что он позволит ей остаться. Она была очарована этим мужественным человеком, делающим такую тонкую работу. Снова взглянув на фигуру матери, она заметила безмятежное выражение лица, хотя черты подробно не были проработаны. Это могла быть любая мать.

Кирк вернулся к своему занятию, полностью сконцентрировавшись на бруске и не замечая ничего вокруг. Анжелика наблюдала за ним, изумляясь, как его большие руки вырезают плавные изгибы и мельчайшие детали. Инструменты были крошечными, движения четкими, точными и естественными. Его руки были в рубцах. В первые дни Анжелика думала, что это из-за строительства. Теперь она знала, что это — следы резца и, может, других инструментов. Терпение и внимание, с которыми он отсекал стружку, были непоколебимы. Если бы Анжелика делала это, она бы спешила закончить. Да и вряд ли она бы смогла создать подобную красоту.

— Откуда ты берешь идеи? — спросила она.

Он взглянул на нее:

— Некоторые — от тебя.

— От меня? — Анжелика нахмурилась. — Я никогда не стояла на краю обрыва.

— Ты на нем прямо сейчас, если думаешь об этом. То, что позади тебя, — это лес твоего прошлого. Впереди ничего привычного, ничего обычного. Ты балансируешь на краю. Шагнешь ли ты с верой и изменишь жизнь? Или задумаешься, затем повернешь и снова войдешь в лес привычного?

Она пристально смотрела на него долгое время.

— А как ты думаешь? — спросила она.

Сможет ли она шагнуть и найти удовлетворение в своей жизни? Или ее предназначением было остаться на пути, который выбрали для нее родители?

— Ты достигла невероятных высот для женщины твоих лет. Я думаю, что ты вернешься обратно к привычному.

Она не была уверена, нравится ли ей эта идея или нет. С другой стороны, это был наглядный пример, что может произойти, если она пойдет вперед, — она бы закончила свою карьеру.

Кирку было интересно, как Анжелика ответит на его выпад. Наверное, вспомнит свой жизненный опыт. В Смоки-Холлоу было всего несколько человек, которые отказались от своей прошлой жизни и остались в глуши.

— А ты когда-нибудь стоял на краю пропасти? — спросила она.

— Да. Каждому человеку выпадает подобное рано или поздно.

Он поднял широкое плоское лезвие и некоторое время молча стругал им древесину. Кирк хотел показать неизвестность, опасность стремительного падения.

— И что ты выбрал? — спросила она.

— Мечту. Иначе бы стал фермером, как мой дедушка. Но жизнь оказалась привычной, я ведь не уехал в большой город. Так что мне особо ни от чего не пришлось отказываться.

— Ты соприкасаешься с внешним миром через свое творчество, — заметила она.

— Я не отшельник. Иногда путешествую. Но я всегда рад вернуться домой. Когда служил, я увидел то, что никогда и не надеялся увидеть. Я побывал в необыкновенных местах.

— И все-таки ты всегда возвращался сюда.

— Снова и снова, — подтвердил он, кивнув.

— Элис хотела большего. Значит, ты не особо требователен? — спросила она.

Он перестал работать, положив свои инструменты.

— А нужно быть требовательным, чтобы быть счастливым здесь?

— Я не знаю. Всю жизнь я слушала рассказы о больших городах, об амбициях и известности.