Наталия Вронская - Ложь во спасение Страница 19

Нелли, увидев лицо мужа, испугалась. В нем она увидела вовсе не то, о чем мечталось ей. Он обернулся к жене и пристально посмотрел ей в глаза.

— Ты уверена?

— Да, — растерянно пробормотала Нелли.

— Что же… Кто его отец? — вдруг произнес Филипп.

Нелли помертвела.

— О чем ты? — только и смогла она вымолвить упавшим голосом.

— Как же? У ребенка должен быть отец, — внешне невозмутимо продолжал Филипп. — И я хотел бы знать — кто это? Может быть, Кирилл? — При этих словах он отвернулся от жены, поправляя что-то на столе.

Нелли резко отдернула руку от руки мужа.

— Как ты смеешь? — спросила она побелевшими от такой несправедливости губами. — Как ты смеешь?

Филипп резко обернулся к ней. Он весь кипел от какой-то странной злобы и от ненависти, которыми, Филипп чувствовал, он едва может управлять.

— Как смею? — Он перевел дух. — Что же, я объясню тебе…

Нелли смотрела на мужа и не верила собственным глазам. Под ее взглядом лицо его странно изменилось. Это теперь был вовсе незнакомый ей человек, с ледяными, чужими глазами, притом полный какой-то звериной ярости. Кулаки его сжались, весь он подобрался, будто для нападения. Нелли вся съежилась, ожидая немедленной атаки.

— Может быть, мне померещилось все то, чему я был свидетелем? — тихо продолжил Филипп. — А мой брат? Не в его ли объятиях я дважды заставал тебя? И это только то, что я видел… Но чему же я не был свидетелем?

— Перестань… — слабо шепнула Нелли. — Не продолжай…

— Но отчего? Ты боишься? Чего ты боишься?

— Не говори так… — бормотала Нелли.

— Ты боишься разоблачения? — Он приблизился к ней и наклонил лицо очень близко к лицу Нелли.

— Я ни в чем не виновата. — Губы у Нели тряслись, но она не отводила глаз от глаз мужа.

— Вот как? — От отрицаний жены ярость вскипела в нем с утроенной силой. — Ты отрицаешь? — Он схватил ее за плечи и с силой тряхнул. — Ты отрицаешь? Мои глаза обманули меня? Ну, ежели бы то было один раз, я бы поверил тебе… Но во второй раз…

— Но при чем же тут я? — защищалась Нелли. — Я не могла остановить…

— Остановить? — прервал он ее. — И как далеко зашел мой брат в тот раз, когда ты не могла его остановить? Когда что меж вами было? — он оттолкнул Нелли от себя с такой силой, что она едва устояла на ногах. — Боже мой! — вдруг воскликнул Филипп. — Я не могу, не могу! Я почти ненавижу тебя!

В этот самый миг, когда наконец он смог выплеснуть наружу свои сомнения, им овладело чувство горя и потери. Он так любил Нелли, так верил ей! А она? Она предала, предала, нанесла сокрушительный удар в спину… Или он не прав? Но от этого злость его сделалась еще сильнее, еще неуправляемее!

— Филипп, милый, — опомнилась вдруг Нелли. — Поверь мне! Я ничего не сделала дурного, я не обманывала тебя…

— Я бы убил тебя, — вдруг сказал он, взглянув на нее своими страшными глазами. — За твое предательство…

Нелли остановилась. В ней вдруг вспыхнула обида. Как он несправедлив! Как может он обвинять ее в таких вещах! Разве не он клялся ей в любви еще только несколько дней назад? Кровь бросилась ей в голову от всех этих обвинений, она более не могла сдерживаться.

— Ну что же… — сказала Нелли, подняв на мужа глаза. — Убей…

От этого взгляда Филипп будто с ума сошел. Он размахнулся и с силой ударил Нелли по лицу. Вскрикнув, она упала на пол и, закрыв лицо руками, опустила голову. В ней не было ни слез, ни гнева, ни возражений. Она будто застыла от боли и оскорбления.

Увидев, как жена упала на пол, Филипп замер. Нелли не двигалась, не плакала, не упрекала, не кричала…

«Вот и все. Все кончено. Что же я наделал? — холодно мелькнуло в голове. — Ведь она же меня никогда не простит… И я сам себе этого не прощу…»

Впервые за последнее время глаза его переменили выражение. От гнева и злости в них не осталось ничего. Ежели бы Нелли могла теперь посмотреть в лицо мужа, то она увидела бы там страх.

— Нелли, Нелли… — Филипп упал перед женой на колени. — Прости, прости меня!

Он попытался отнять руки Нелли от лица, чтобы взглянуть ей в глаза, чтобы понять, что не все еще потеряно, что она простит его…

— Просто, прости… — бормотал он. — Я люблю, люблю тебя… Нелли… — И вдруг Филипп заплакал.

— Филипп, — прошептала она.

Услышав звуки ее голоса, он вскочил и, обхватив ладонями ее лицо, лихорадочно стал осматривать его, ища след от удара. Увидев, что губы ее разбиты чуть не в кровь, он похолодел. В глазах его заметался ужас, который передался Нелли.

— Прости, прости… Я знаю, что все кончено, но прости… Что мне сделать? — бессвязно, в ужасе от страха потерять ее говорил он. — Ну, убей же ты меня, сделай что хочешь… Только прости! Я же люблю тебя, сердце мое, люблю… Это ревность, безумная ревность, это не я…

Нелли молча смотрела на Филиппа, который, видно, уже сам себя достаточно наказал. Он был готов вымаливать у нее прощение, но ей вовсе не хотелось мучить его, винить, упрекать… Напротив, его раскаяние вызывало у нее искреннее сострадание. Ей было даже жаль его, но не себя. Как же он наказал себя, как кается… Будто дитя. Бедный…

Нелли коснулась рукой волос Филиппа и погладила их. Потом обеими руками обняла его голову и прижала ее к своей груди.

— Как же я люблю тебя, — внезапно сказала она.

В груди у нее даже заболело от того, какую любовь она вдруг ощутила, какую боль… Нелли не замечала, что на глазах ее заблестели слезы, но Филипп их увидал. Усмиренный, сраженный ее чувствами, он все продолжал молить о прощении и не надеялся на него. Пальцами нежно он коснулся ее губ:

— Я ненавижу себя…

Нелли подняла на Филиппа глаза:

— Я так люблю тебя, что сейчас готова простить тебе все, но еще одного удара моя любовь может не вынести… Пообещай, что ты никогда… никогда больше так не обидишь меня… — Она не сводила с него глаз.

— Никогда, никогда… — прошептал Филипп. — Никогда, сердце мое… И это дитя…

Нелли вздрогнула. Он заметил это, и вновь волна страшного раскаяния накрыла его:

— Я уже люблю его, нашего дитятю…

Она улыбнулась:

— Я счастлива это слышать, но…

— Тише! Больше не говори ничего! — прервал жену Филипп. — И прости меня…

Нелли ничего не ответила. Она не могла не простить, ибо впервые поняла, как она любит…

11

Филипп одиноко брел по парку. Нелли, намаявшись за день, спала. Ему оставалось только размышлять о собственных поступках. Никогда, ежели бы ему кто ранее сказал, что он на такое способен, он не поверил бы. Ударить жену… Что же, видно, он совсем обезумел. Или правду говорят, что когда любят, тогда только и бьют? Любовь, ревность — все будто смешалось. Никогда подобных чувств он не испытывал…