Присвоенная - Ксения Вокс Страница 19

Если бы я мог вернуться в прошлое и поступить иначе, я бы сделал это без колебаний. Но время невозможно повернуть вспять, и все, что мне остается, это принять свои ошибки и стараться быть лучше. Возможно, это письмо не изменит ничего в твоей жизни, но мне хотелось бы надеяться, что оно даст тебе понять, что я искренне сожалею.

Я не знаю, захочешь ли ты когда-нибудь возобновить общение. Я понимаю, что прошлое не всегда можно исправить, и не всегда стоит возвращаться к тому, что было. Но если когда-нибудь ты почувствуешь, что готова поговорить, я буду рад выслушать тебя. Ты всегда занимала особое место в моем сердце. Даже спустя годы, ты остаешься для меня важным человеком, и я всегда буду ценить те моменты, которые мы провели вместе.

Майк.

P.S. Этот мир полон неожиданных поворотов и встреч. В любом случае, я всегда буду ждать тебя, даже если это напрасно.

Наверное, не нужно говорить, что последние строки этого письма были полны свежих капель моих не пролитых слез.

Что я там говорила о том, чтобы больше не пить? Выкиньте это всё из головы. Я снова напилась, чувствую, что ещё чуть-чуть и стану зависимой от этого. Даже не хочу говорить, почему снова это сделала. Хотя если не расскажу, то можно будет прямо тут заканчивать мою историю. Всему виной Майк. Нет бы мне пить и плакать о разрыве с Лиамом, я реву из-за парня, в которого была влюблена ещё там, в далёком прошлом. Его письмо до сих пор лежит у меня на коленях с того времени, как я зашла домой. Перечитала я его уже миллион раз, и каждый этот раз заставляет задерживать дыхание. Всхлипы так и рвутся, потому что я заново, как в первый раз, вспоминаю тот день. Выпускной. Он такой красивый и обаятельный, что сводит желудок, а его слова в тот день о моем наряде и в целом обо мне сводили с ума. Наши танцы, смех, быстрые поцелуи — кажется, до сих пор горят на губах.

В тот день я призналась не только себе, но и ему, что до безумия, до страха люблю его. Вот знаете, что такое, когда дышать не можешь от присутствия любимого, хочется откусить от него кусочек, а даже можно покусать, до боли, до крови. Поставить метку собственности, чтобы ни одна не смогла посмотреть в его сторону.

Я любила так. Я боялась этих эмоций, потому что, как правило, любовь может сделать настолько больно, что некоторые не выдерживают этого. Наверное, в каком-то плане я была таким человеком. В тот день, когда я призналась ему в любви, он изменился — вот по щелчку. Пытался отдалиться, всё время делал вид, что не замечает меня, хотя мы приехали вместе, пока не наступил тот самый момент, когда он при всех сказал о споре.

Как же это, мать его, банально. Спор! Он поспорил, что я влюблюсь в него! Да на хрена это было нужно? Любая в нашем захудалом городишке сказала бы об этих словах, не задумываясь, в полёте сняла трусики и побежала за ним.

В тот момент, как любая на моём месте, я не поверила бы в правдивость этих слов, что все эти месяцы мной просто пользовались. До сих пор помню тот ужас в душе, когда вокруг все смеялись от моей наивности. Что вот, посмотрите, даже приезжая чужачка влюбилась в смазливого красавчика школы. А он стоял прямо напротив меня и смотрел, не мигая; на его лице не было никаких эмоций, пока по моим щекам бежали слёзы.

А потом было всё самое интересное. Я не помню ни лиц друзей, ни родителей, я словно впала в кому. Не было истерики и криков, пока я находилась в Элктоне. Она произошла после, когда я осознала, что внутри всё горит. Единственная подруга испугалась настолько, что вызвала скорую помощь. Сдерживая себя тогда при нём, я рассыпалась после, уже в Балтиморе, на больничной койке. Я думала, что ломка во всём теле будет со мной вечно, пока не почувствовала облегчение от лекарств.

Никогда бы не подумала, что окажусь настолько сломленной, хотя мне всегда говорила мама, что люди от любви не умирают. Это всего-навсего химия. Но я оказалась под её влиянием настолько сильно, что не смогла справиться. Не смогла вот взять и выкинуть её в окно. Мне хотелось, чтобы всё оказалось ложью, и что сейчас он зайдёт и просто обнимет, прижмёт к груди, и я услышу его быстро бьющееся сердце. Но этого не случилось.

И сейчас, смотря на листок, исписанный его почерком, невыносимо, я слышу его голос, как будто он читает мне его и просит простить. А ещё мне страшно от мысли, что внутри меня ведётся нешуточная борьба разума и сердца. Боюсь копнуть глубже и понять, что я всё ещё что-то чувствую, что Лиам был всего-навсего прикрытием все эти годы. Что где-то глубоко я верила в возможность нашей встречи, но я не была готова к старой забытой боли, которую так и не пережила.

Цепляя двумя пальцами фужер и письмо, я поднялась с кресла и направилась в свою комнату. Тихо закрыла за собой дверь, дошла до шкафа и села на пол. Отодвинув дверцу в сторону, вытащила небольшую коробку. Сделав глоток, открыла её и прикоснулась к мягкой ткани кофты, а потом, по старой доброй памяти, поднесла её к носу. Едва уловимый аромат его духов, и я снова даю волю слезам, от которых устала. Не знаю почему, но я до сих пор не выкинула её, нечаянно прихватив ещё тогда, десять лет назад, с собой. Пока никто не видел, ложилась с ней спать, прижимая к груди, вдыхая запах… его запах.

— Валери? — на пороге моей комнаты появилась Ева, и я, испугавшись, быстро бросила кофту и криво закрыла крышку, пихая её обратно в шкаф. Только у меня не получилось спрятать слёзы и письмо, да и в принципе своё состояние. — Что происходит? Что случилось?

— Всё нормально, — отрезала я и попыталась встать.