Элизабет Эштон - Парижское приключение Страница 2

— Совершенно верно, — она мило улыбнулась ему, когда он подал ей пальто. — А сейчас мне действительно нужно бежать. — Она взглянула на часы. — Тысяча благодарностей, этот чай спас мне жизнь.

Он продолжал стоять вплотную к ней, и на нее повеяло смешанным ароматом турецкого табака и одеколона «Олд Спайс». Неловкие слова замерли у нее на языке, и вновь сердце забилось непривычно быстро.

— Не за что, мадмуазель, — сказал он, и затем неожиданно добавил: — Вы очень похожи на одного человека, которого я когда-то знал.

Рени глубоко вздохнула. Из всех известных ей дебютов этот, пожалуй, был самым банальным. Она непринужденно ответила:

— Я слышала, что у нас у всех где-то есть двойники. Должно быть, я и есть двойник вашей знакомой. А сейчас мне в самом деле нужно бежать.

— Eh bien[1]. — Он покорно пожал плечами и последовал за ней к выходу. — Интерлюдия была прелестна, но, увы, слишком коротка. Вы отправляетесь в первозданную английскую провинцию, а я улетаю вечером в Париж. — Это успокоило Рени. — Может быть, когда-нибудь мы встретимся вновь.

— Вряд ли.

Он крепко сжал ее руку в перчатке.

— Кто знает? Мне почему-то кажется, что встретимся. И поэтому мне остается лишь сказать вам au revoir, mademoiselle[2].

Он все еще держал ее за руку, и Рени почувствовала, как легкая дрожь пробежала по ее телу. Она шевельнула рукой, чтобы освободиться, и он тут же отпустил ее.

— До свидания, — решительно сказала она и устремилась на улицу. Она подавила в себе желание оглянуться, чтобы убедиться, что он смотрит ей вслед, а потом, когда она перебежала улицу, хлынувший поток машин разъединил их.

«Красавчик… Похоже, он из них, — думала Рени, спускаясь в метро. — И лживый насквозь. И я вовсе не хочу встретиться с ним опять. Он может лишить покоя!»

Барри должен был ждать ее в северном предместье, в котором он нашел себе приют. В метро ее охватили воспоминания — встреча с незнакомцем оживила их — воспоминания о другом человеке, который посеял в ней недоверие к подобного рода мужчинам. Это был ее отец Джервиз Торнтон.

Рени обожала его и думала, что он так же любит ее, до тех пор пока он не ушел из дому, оставив жену с двумя маленькими девочками на руках.

Миссис Торнтон знала о любвеобильности мужа, но всякий раз, когда он возвращался к ней с раскаянием, прощала его — отчасти ради детей, отчасти потому, что не могла сердиться на него. Но однажды он не вернулся, и ей не удалось найти его следов. Ее брат, владевший питомником в Вудлее, предложил перебраться к нему, и чтобы как-то обеспечить детей, она выполняла почасовую работу. Когда истекли все сроки розыска, она получила развод и в конце концов опять вышла замуж.

И только восьмилетняя Рени, чье сердце было совершенно разбито, не могла смириться с предательством отца: долгое время она переживала свое горе, и хотя образ Джервиза Торнтона постепенно сгладился, боль оставалась по-прежнему острой.

Семья Холмсов жила по соседству с Торнтонами, и Рени всегда воспринимала Барри, который был на три года старше, как брата. Ровно до тех пор, пока он не повзрослел и его привязанность не приобрела более романтический оттенок. Он выполнял поручения для аудиторской фирмы и должен был сдать несколько экзаменов, чтобы его приняли на учебу. Они уехали в Лондон примерно в одно и то же время, и неизбежно проводили свободное время вместе. Барри очень серьезно относился к жизни и был намерен добиться успеха. Он с облегчением обнаружил, что Рени не рвется на буйные вечеринки и не собирается путаться с длинноволосыми студентами. Их развлечения ограничивались перекусами в молочных барах, чашкой кофе и дешевыми билетами в кино и на концерты. Барри избегал излишних трат, так как аккуратно откладывал деньги на будущее. Рени не вполне одобряла эту бережливость, временами ее охватывало желание покутить где-нибудь вечером, но она всегда послушно подавляла его. Барри не прельщали яркие огни и увеселения, и, разумеется, он был прав в своей рассудительности. Дорогие развлечения, не говоря уж о прочей романтике, потребовали бы слишком больших денег. Рени доверяла ему полностью, да и он нежно относился к ней: они были одного круга и казались идеальной парой. В будущем они собирались пожениться.

И все же были минуты, когда Рени смутно ощущала, что ей чего-то не хватает. Ей не хотелось влюбиться, она разочаровалась в любви, которая могла ранить так глубоко, и полагала, что, лишившись отца, она уже ни к кому не сможет испытать сильных чувств; но в ее жизни случались моменты смутного предчувствия, когда ей приоткрывался этот неведомый мир — он нес в себе и райское блаженство и адские муки; моменты, подобные тому, когда незнакомый мужчина держал ее за руку. Много лет назад она решила, что ей никогда не захочется познать этот мир. Она предпочла безопасность. И Барри. Интуитивно она понимала, что незнакомец с темными выразительными глазами обладал ключами от этого мира, и поэтому она не узнала его имени и надеялась, что больше не увидит его.

Барри Холмс с его голубыми глазами и светлыми волосами, которые он тщательно приглаживал, чтобы убрать кудри, представлял собой типичный образец англичанина. Невысокий и коренастый, он был всего на дюйм или около того выше Рени. Он всегда восхищался Рени и считал ее славной рассудительной девушкой, к тому же очень симпатичной. Он полагал, что в свое время она станет ему прекрасной женой, но не раньше чем он сдаст экзамены. Он был доволен собой и жизнью, когда выехал из Лондона в направлении западного побережья на своем подержанном форде, поглядывая на сидящую рядом Рени. Под тяжестью свинцового неба местность казалась унылой, лишь черные голые ветви деревьев отчетливо проступали на сером фоне; на вспаханной земле блестели лужицы, пастбища выглядели бурыми от пожухшей травы. Но по крайней мере не было морозов. Нельзя сказать, чтобы Барри был рад этому — он уже простился с надеждой покататься на коньках в эту зиму — в отличие от Рени, которая радовалась теплой зиме.

— Рени, да ты просто тепличное растеньице, — насмешливо-снисходительно заметил Барри, не подозревая, что недавно другой мужчина говорил ей то же самое, но только более изящно. Рени кратко рассказала ему о том, как она упала и какой-то прохожий помог ей и даже напоил чаем, но она не стала описывать его Барри.

— С тех пор, как ты приехала в город, ты становишься слабее и слабее.

— Неправда, ни капельки. Могу сказать тебе, что на сквозняке в этих студиях не слишком-то понежишься. Похоже, я обречена сниматься в тончайшей одежде в самую холодную погоду.

При упоминании о ее работе Барри нахмурился. Именно эта тема у них всегда вызывала споры. Его настроение испортилось еще больше, когда шоссе закончилось и четырехосный фургон загородил узкую дорогу, не давая никакой возможности обогнать его. Смирившись с тем, что приходится тащиться за грузовиком, Барри раздраженно сказал:

— Я хочу, чтобы ты оставила эти дурацкие съемки.

— Слушай, это слишком — выслушивать такое от тебя! Ведь именно ты затеял все это!

— Я? — Барри был изумлен.

Она напомнила ему о каникулах, которые они прошлым летом провели вместе с ее сестрой Кристиной в Брайтоне. Именно тогда Барри уговорил ее принять участие в конкурсе красоты. Им попалась на глаза рекламная афиша, и он заявил, что она запросто могла бы обставить любую девушку. Рени упорно твердила, что у нее нет ни малейшего шанса, но Кристина положила конец их спору, уговорив ее записаться. После нескольких зябких туров у края бассейна, она, к своему удивлению, обнаружила, что победила. Ей казалось, что некоторые девушки смотрелись гораздо лучше, чем она; она не отдавала себе отчета в том, что необычный цвет ее лица и волос в сочетании с тем непременным, но неуловимым качеством, которое можно назвать волшебной притягательностью, сразу выделили ее в ряду стандартных красавиц. В результате ей предложили работать моделью; потом обнаружилось, что она фотогенична. Так начиналось ее восхождение к успеху.

— Ах вот оно что! — пренебрежительно бросил Барри. — Ты же понимаешь, это была шутка. Я и не подозревал, что ты всерьез этим займешься.

— Меня пришлось уговаривать, — весело заметила Рени, — к тому же, я всегда увлекалась модой. Чем же мне заниматься? Печатать на машинке, как Кристина?

— Это была бы нормальная работа. Можно подумать, что тебе больше нравится сидеть у телефона и ждать, когда позвонит агент.

— Это уже в прошлом. У меня сейчас вполне надежное положение. Известные рекламные журналы обращаются ко мне, когда им нужна модель.

Барри проворчал что-то презрительное о капитале, который делают из лица и фигуры, и сконцентрировался на дороге. Шоссе выпрямилось, и они, победно просигналив, обогнали грузовик. Рени, слегка улыбаясь, смотрела на застывший профиль Барри. Она знала, что его раздражало. Он придерживался того расхожего мнения, что работа фотомоделью не могла считаться вполне приличной; но сейчас, когда она только-только добилась успеха, ей вовсе не хотелось бросать ее в угоду предрассудкам. Если они поженятся, тогда ей придется считаться с его желаниями, но пока это время еще не наступило. Ей был всего двадцать один год, и она хотела пожить в свое удовольствие.