Кейтлин Крюс - Согрей мое сердце Страница 2

Давно уже не было Тео Цукатоса, испорченного и избалованного плейбоя, за которым тянулся шлейф любовниц.

Но Холли оставалась доказательством его провала, его напрасно прожитой молодости. Тогда он был бесконечным разочарованием для отца и несмываемым пятном на фамилии Цукатос.

Тео не хотел вспоминать, как, не помня себя, он с головокружительной быстротой подпал под чары ошеломляющей блондинки из Техаса, которая изображала обожание с первой встречи. Она равнодушно и жестоко предала его спустя всего лишь шесть месяцев после свадьбы, которую он – слепец! – считал романтичной именно потому, что все произошло очень быстро.

Ему некого винить, кроме себя.

Как-никак, его все предостерегали и даже приводили доказательства. Все, за исключением Тео, разглядели в очаровательной и наивной Холли Холт, колесившей по Европе после смерти отца, ее истинную сущность. Очередная американка с расчетливым взглядом, охотящаяся за богатством, она была готова вцепиться бульдожьей хваткой в подвернувшуюся ей крупную добычу.

Тем летом на Санторини такой добычей оказался Тео.

«Ты мой преемник и наследник состояния Цукатосов, – сурово внушал ему отец. – Эта девчонка никто. Это всего лишь курортный роман, Тео. Ты обязан это понимать!»

Его отец и брат Брэкс объединили усилия, чтобы убедить Тео не быть идиотом. Но он не собирался прислушиваться к советам мужчины, причинившего страдания его матери своими связями на стороне, не говоря уже о младшем брате, которого Тео считал ребенком.

Когда стало очевидно, что он действительно полный идиот, они стали просить его принять меры, чтобы обезопасить состояние семьи, будущее, компанию – просто на всякий случай, раз уж он думает не головой, а тем местом, что у него в штанах… Тео остался глух ко всему. Он жил, не думая ни о ком и ни о чем, кроме себя, превыше всего ставя собственное удовольствие.

Ни о ком, кроме себя и одной фигуристой блондинки. У нее была такая теплая, такая открытая улыбка, какой он не видел ни у кого, и Тео потерял голову. А оказалось, что под милой оболочкой скрывалось лживое сердце.

Вот она, расплата за импульсивность. Его кара. Тео продолжал цепляться за брак с единственной целью – отказать ей в удовольствии получить развод, несмотря на то, как Холли обошлась с ним, а затем без всяких угрызений совести заявила об этом, глядя ему в лицо.

Прошло почти четыре года с тех пор, как они поспешно поженились, но Тео думалось, что ярости, продолжающей полыхать в нем, может с лихвой хватить и на десять лет. И пусть он больше не желает Холли, пусть он поклялся, что скорее бросится в море со скал Санторини, чем позволит ее ведьмовским чарам вновь опутать его. Но он вернет ей свободу не раньше, чем она станет умолять его об этом.

Умолять на коленях, и не раз, пока он не сочтет, что они квиты. Он обычный человек, и ничто человеческое ему не чуждо: око за око, унижение за унижение.

– У моей жены склонность превращать малейшую незадачу в полномасштабную катастрофу, – язвительно бросил Тео, выплескивая злость на свою несгибаемую секретаршу и подавляя угрызения совести при виде того, как она вздрогнула. Он напомнил себе, как всегда в таких случаях, что платит ей приличные деньги, чтобы хотя бы так компенсировать перепады своего настроения. Жаль только, что он не проявил больше осмотрительности, выбирая жену. – К тому же ее срочные дела обычно касаются кредитной карты.

– Мне кажется, сейчас все иначе, мистер Цукатос.

Тео стремительно терял последние крохи терпения, а это качество никогда не входило в число его достоинств. О чем всем было прекрасно известно. Ему не нравилось говорить о Холли, тем более что это напоминало о его браке и неприглядной правде, в глаза которой он позволял себе смотреть разве что в тренажерном зале. Он заметил, как в его электронном ящике растет количество поступающих писем, ему еще нужно подготовиться к встрече. У него нет времени на персональное проклятие и связанную с этим какую-нибудь очередную махинацию.

– Разве? – спросил Тео и пожал плечами. – Вы поверили, потому что это сказала вам она? Она всегда так говорит.

– Потому что она включила камеру. – Миссис Пападопулос положила планшет в центр стола. – Пожалуйста. – Она отступила, и голос ее был таким же стальным, как и взгляд, которым она его наградила. – Сэр.

Тео моргнул, затем перевел взгляд на планшет, на котором застыло изображение Холли. Он взглянул на него с опаской, словно она могла выпрыгнуть из экрана и вонзить ему в спину очередной кинжал. Который, без сомнения, вошел бы еще глубже. Возможно, это был бы завершающий, смертельный удар…

Тео понадобилось несколько секунд, прежде чем он вспомнил о присутствии миссис Пападопулос.

Он махнул рукой. Конечно, видеозвонок – это другое.

Правда, когда речь шла о Холли, «другое» не сулило ничего хорошего. «Другое» означало кругленькую сумму, и все всегда кончалось тем, что Тео раскошеливался.

К настоящему моменту она была его самой дорогой ошибкой. Из всех глупостей его беспечно-бездумной молодости Холли Холт, с широкой улыбкой и заразительным смехом, от которых Тео растаял, как снег на солнце, стала самой серьезной, о чем он сожалел больше всего.

Сожалел каждый день, и не важно, позволял он себе о ней думать или нет.

«Прекрати дергаться», – велел он себе, неприязненно глядя на планшет, лежащий на полированной поверхности огромного стола.

Тео решил было закончить разговор, не начав его, что ему и следовало сделать, но ее изображения оказалось достаточно, чтобы парализовать его волю. Оно было неподвижным и немного размытым, но ее власть над Тео по-прежнему была сильна.

Можно ненавидеть себя за слабость сколько угодно, но это ничего не изменит.

Сейчас Холли не была похожа на готовый распуститься бутон, только намекающий на великолепие будущего цветка. Такой она была, когда они познакомились, – обласканная солнцем нетронутая красота, которую он находил пьянящей. Завораживающей.

Тео смотрел на застывшее изображение, словно пытался отыскать в нем ключ к пониманию ее истинной сущности. Исчезла ее буйная шевелюра, ковбойские ботинки, про которые она однажды сказала, что любит их больше всего на свете, ее открытое и безмятежное выражение лица, выделяющее Холли среди толпы.

Она стала стройнее. Ее соблазнительные формы, которые когда-то могли вызвать сочный скандал из-за едва прикрывавшего их бикини, превратившие его почти в раба, сейчас граничили с худобой. Блестящие золотистые волосы были беспощадно зачесаны назад и стянуты в безупречный хвост. Минимальный макияж был лишен вызывающе ярких цветов. На Холли было, по его мнению, потрясающее платье, основой фасона которого послужила вечная классика с ее, опять-таки на его взгляд, недооцененной элегантностью. Оно прекрасно подходило новой версии Холли.