Двое из прошлого (СИ) - Хард Софи Страница 2

— СОКОЛОВА?! — ору я, перебивая что-то лепечущую Настю.

— Ну да, — соглашается подруга. — Маш, только, пожалуйста, от всего сердца прошу тебя — не подерись там с ним на моей свадьбе. Можешь забить ему стрелку на следующий день за гаражами, если очень захочешь. Ради меня. Пожалуйста, Машутик.

Хорошо, что я уже три года как переехала из нашего района. Не хочется пересекаться с этим уродом даже случайно. Но одно дело притвориться, что не узнали друг друга на улице, и совсем другое — провести в его компании целый день.

— Маш, можешь сделать вид, что это не ты, если хочешь, — предлагает Царек, не дождавшись ответа.

О да, не такая уж плохая мысль! В старших классах я была в два раза толще, постоянно с хвостом и шепелявила из-за брекетов. Полный набор «дурнушки». Неудивительно, что на вальс на выпускном меня никто так и не пригласил. Но я все понимаю.

Теперь я крашусь в платиновую блондинку и влезаю в тот размер, о котором в подростковые годы даже не мечтала. Плюс идеально ровные зубы.

— Я не трусиха, — заявляю я и отодвигаю шоколадку в сторону.

— Даня хороший парень. У вас с ним просто вышло недопонимание.

Явно ощущая, что я сейчас взорвусь, Царек добавляет:

— Ладно, в ваши отношения я лезть не буду. Но, пожалуйста, Маша, давай забудем старые обиды хотя бы на один день. Ради меня.

За стеной вновь раздается дребезжание. Я складываю ладони у груди и протягиваю привычное «оммммммммм». Не знаю, то ли это молитва не убить новых соседей, то ли Соколова на свадьбе.

— В общем, Маш, я побежала. У меня сегодня дегустация закусок. — И Царек отключается.

Когда я иду в комнату, то что-то заставляет меня остановиться в коридоре перед зеркалом в полный рост. Я купила его у какой-то бабули на барахолке, и оно было таким старым, что папа сказал, что как бы там не отражались мертвецы.

Но нет — это всего лишь я. Совсем не такая, как тринадцать лет назад. Ухоженная, подтянутая, с аккуратными чертами лица.

Всего на мгновение задумываюсь о том, какой увидит меня Соколов и что подумает обо мне, но эта мысль быстро уходит.

Глава 2

Как бы я ни относилась к свадьбам, на них всегда ощущается, как легка и прекрасна жизнь. Бокал с шампанским в левой руке, полуторагодовалый ребенок — в правой, за юбку цепляется четырехлетний Манук. Светит солнце, дует легкий августовский ветерок. В общем, сказка.

Я неспешно раскачиваюсь из стороны в сторону, и сидящая у меня на руках малышка попискивает от удовольствия, пока ее родители зажигают на танцполе.

Еще одна хорошая новость: Соколов не приехал. Царек сначала говорила, что опаздывает, но на часах уже почти девять вечера. Судя по всему, горе-одноклассничек решил нас продинамить. Что ж, мне на руку.

Крохотная часть меня негодует, что он не увидит, какой красоткой я стала. Надеюсь, он отрастил пузо и облысел.

Краем глаза ловлю необычное движение у входа в шатер, где проходит праздник. Настя Зайцева — теперь уже Рудакова — в голубом платье подружки невесты радостно подпрыгивает на месте, а затем кидается кому-то на шею. Кому — толком не разглядеть. Народу много, да и на мне висит нехилый такой груз.

Когда гости немного расступаются, у меня от открывшегося зрелища пересыхает во рту.

Приехал, козел.

К несчастью, никаких признаков пивного живота или проплешин на голове. Напротив, если это вообще возможно, он стал еще более привлекательным. Черные густые волосы уложены волосок к волоску. Он всегда был таким высоким?

Но больше всего меня поражает другое — большая татуировка, которая начинается где-то в области шеи и заканчивающаяся у запястья, выглядывая из-под белого манжета.

Я не сразу понимаю, насколько бесстыдно рассматриваю мужчину, но тут же замечаю, что не я одна кидаю на гостя удивленные взгляды. А тут есть на что поглазеть. Мощная шея, широкие плечи, пронзительный взгляд голубых глаз. Таких ярких, что кажется, будто он носит линзы. Но я-то знаю, что это не так.

Это уже не тот мальчишка, с которым мы ссорились на глазах у всей школы. Это какой-то совсем другой мужчина. Сучонок, да он старится как хорошее вино! Готова поспорить, у него даже морщинки в уголках глаз сексуальные, если рассмотреть их поближе.

Он оказывается рядом со мной так близко, будто телепортировался. Сердце начинает биться настолько сильно, что мне становится трудно дышать.

— Маша.

Никакой вопросительной интонации, никаких сомнений. Значит, узнал.

Я не отвечаю. Веду себя так, будто мы виделись вчера, а не тринадцать лет назад. Так, будто Зинаида Аркадьевна сейчас выйдет из кабинета и заберет дневники у нас обоих, а мы этого будто и ждем.

Тогда он добавляет:

— Гаврилина?

И уже здесь от меня не укрывается легкое сомнение. Ах да, меня же облепили двое смуглых детишек.

Я решаю не упрощать ему жизнь.

— Не твое дело.

Соколов надменно улыбается, быстро проводит языком по нижней губе и засовывает руки в карманы классических брюк. Все в его теле кричит о расслабленности — я же, напротив, застываю как каменная, боясь пошевелиться.

— Вот, значит, как?

Манук смотрит на Даниила своими большими глазами как у олененка, но подойти не решается. Заметив это, Соколов достает руки из карманов и садится на корточки, чтобы оказаться с малышом на одной высоте.

— Привет. — Он касается плеча мальчишки. — И как тебя зовут?

— Манук. — И ребенок тут же от стеснения прикрывает лицо ладошками.

— А папу как?

К чему этот кусок дерьма клонит?

— Геворг, — без всякой задней мысли отвечает Манук.

Даниил поднимает на меня глаза и усмехается.

— Тебе всегда нравились парни погорячее.

— Я… Да что ты?.. Да я!..

Вопреки намерениям, я и двух слов связать не могу и теперь выгляжу как идиотка. Красивая, но идиотка.

— Ладно тебе, Маш, тут нечего стесняться, — успокаивает меня мужчина.

Я не могу глаз оторвать от его мускулистой шеи. Выглядит просто… ух. Хочется коснуться кожи и проверить, такая ли она крепкая, как кажется?

Мысленно даю себе пощечину.

— А? — отзываюсь я.

Боже, пожалуйста, пусть он уйдет. Пусть оставит меня в покое раз и навсегда. Не просто же так я все эти годы пропускала встречи одноклассников! К сожалению, ни на одну из них он не явился сам, так что, может, и зря пропускала.

— Ты всегда была немного туговата, но не думал, что с годами станет только хуже. — Даниил подушечкой большого пальца касается носика Манука и выпрямляется. — Выглядишь тоже так себе. Тебя морили голодом, Гаврилина? Или ты теперь?..

Но я оставляю вопрос без ответа. Хватаю Манука за ручку и молча веду малыша в сторону шведского стола. Оскорблений я не потреплю.

Не проходит и нескольких секунд, как я понимаю, что меня преследуют. И молчащий Соколов внезапно оказывается еще хуже болтающего.

Я делаю шаг — он делает шаг. Я тянусь к закуске — он тянется к закуске. Вот он, мой кошмар одиннадцатого класса во всей красе. Я снова будто вешу под восемьдесят, а он со своими приятелями проходит мимо, отпуская едкие комментарии.

Не выдержав, я поворачиваюсь.

— Слушай, можешь отвалить?

— В смысле?

— Не прикидывайся дурачком. Ты приехал на свадьбу к Насте — иди хоть ее поздравь. И ко мне ближе, чем на пять метров, не приближайся. А то я за себя не ручаюсь.

— Набросишься с поцелуями при живом кавказском муже? — ведет бровями недоумок.

Я щурюсь.

— А что, боишься?

— Нет, наоборот, в предвкушении. Давно не дрался, — произносит он с намеком.

К несчастью, затрещину ему отвесить нечем, а детьми как-то размахивать не хочется — мне их еще возвращать.

— Я тебя предупредила, — шиплю я.

— Данька! Соколов! — раздается сзади меня, и я вздрагиваю от неожиданности.

Жанна Агарян на всех парах несется к однокласснику, разведя руки в стороны. Маленькие черные кудряшки подпрыгивают в такт музыке. Пытаясь перекричать громкий бит, девушка сообщает: