Я зову тебя - Елена Хуторная Страница 2

никакого значения, были глаза закрыты или открыты, результат один и тот же – не видно ни зги. Я лежала в дальнем углу довольно обширной палатки и не испытывала никакого желания пробираться к выходу на ощупь между спящими телами, однако поворочавшись какое-то время, поняла, что если я хочу снова уснуть, то преодолеть этот путь мне все-таки придется. В этот же момент вдруг раздался шепот пионервожатой, призывающей всех желающих воспользоваться открытым выходом на природу, и я наконец решилась.

Метра полтора мне удалось преодолеть никого не задев, и я уже было обрадовалась тому, что цель близка, как вдруг почувствовала, что переступив через что-то, я оказалась сидящей на чем-то, причем несмотря на полное отсутствие какого-либо опыта, было ясно как день, что это что-то является мужским телом. И у меня не было никаких сомнений, что оно принадлежит именно Ване – тому самому, у которого широкие плечи и несерьезные ямочки, причем к моему ужасу я вдруг поняла, что он тоже проснулся и, легко пробежавшись по мне пальцами, быстро нашел мою ладонь, как будто мог по ней определить, с кем свела его судьба в этой кромешной темноте. Когда он взял мою руку в свою, я замерла. Его рука была прохладной, и мне не хотелось убирать из нее свои горячие пальцы, а когда он провел по ним легко и ласково, будто обнял, и вовсе захотелось окунуться в это ощущение и оставаться в нем будто в прохладной воде жарким днем.

– Кто еще пойдет на улицу? – прошептала пионервожатая, и я тут же очнулась, заспешила, устремившись к выходу. Ваня, не отпуская меня, скользил по моим пальцам до самых кончиков, но прохлада стекла с них до последней капли, и я наконец оказалась в темных предрассветных сумерках.

На обратном пути обошлось без приключений, а когда я проснулась, Вань в палатке уже не было. Сходила умылась, пришла к нашей походной кухне, где пионервожатые уже варили кашу на завтрак. В кипящую воду выливали сгущенку из жестяных банок – не дай бог увидеть такое зрелище тем, кто ел ее только по большим праздникам да и то не вдоволь, а лишь чудом урвав пару ложек манны небесной перед тем, как всю ее отправляли на производство крема для торта. Сейчас смешно вспомнить, но тогда, на Солнечной поляне, провожали каждую ее каплю со вселенской тоской во взоре.

Тем не менее, я тут же забыла про сгущенку, когда в поле видимости вдруг появился Ваня и непринужденно, будто делал это каждое утро, сел рядом со мной на бревно, коснувшись меня боком.

– Привет, – улыбнулся он мне своими ямочками.

– Привет, – ответила я ошарашено, хотя и сделала вид, что так и надо.

– Как дела? – продолжал он лукаво коситься на меня.

– Нормально, – посмотрела я перед собой, потому что смотреть на него, сидящего так близко, не было никаких сил.

Он помолчал какое-то время, глядя как пионервожатая мешает в котле черпаком. Боку было тепло от его тепла.

– Ты же тоже ночевала в крайней палатке? – спросил он меня.

– Да, – ответила я, снова отводя взгляд.

– Давайте я помогу, – вдруг сказал он и встал с бревна.

Бок провалился в пустоту.

Ваня забрал у пионервожатой черпак и стал мешать им, пока та сыпала в котел крупу.

Когда вернулись обратно в лагерь, у Вани появилось новое увлечение – брать девочек за руки, рассказывая им при этом, что это поможет определить таинственную незнакомку, которая явилась к нему ночью на Солнечной поляне. Конечно, девочки были только рады поучаствовать в конкурсе на Золушку, поэтому охотно давали ему свои ладошки, причем часто не по одному разу, против чего сам Ваня, конечно, нисколько не возражал.

Однажды я в ожидании, пока отряд соберется после завтрака, чтобы идти на пляж, стояла на террасе перед столовой, а Ваня в это время о чем-то говорил со вторым Ваней на дорожке, проходящей под террасой. Вдруг он поднял голову и увидел меня. Улыбнулся пронзительно своими ямочками, так что сердце свело судорогой, но взгляда я на этот раз почему-то не отвела. Он вскинул вверх руку:

– Дай мне свою руку, – сказал он.

– Зачем? – спросила я.

– Дай, – требовательно повторил он.

– Зачем? – снова спросила я.

– Ты чего такая дерзкая, а? – тряхнул он головой, отбрасывая сползшую на глаза челку и продолжая сиять ямочками. – Дай, сказал!

Не знаю, что за ступор на меня нашел, может, я растерялась от неожиданности, а может, помешало воспоминание о том, скольких девочек он уже вот так перетрогал. Хотя, наверное, еще чуть-чуть, и я тоже протянула бы ему руку, но тут его окликнул второй Ваня и настойчиво потянул за собой, когда тот попробовал проигнорировать его призывы. В конце концов Ваня все-таки последовал за другом и своим отрядом, который пионервожатые наконец повели на пляж, но в последнюю секунду он обернулся ко мне и крикнул:

– Все равно найду тебя – так и знай!

Мне тоже пора было идти. Отходя от заграждения террасы, я поймала на себе быстрый и как всегда неопределенный взгляд Эдика. А когда проходила мимо второго моего «поклонника», тот как всегда зло и презрительно прошипел мне почти в самое ухо:

– Страус.

Своего обещания Ваня не сдержал.

Дни истекали, до конца смены оставалось все меньше и меньше времени, наконец не наступил последний вечер перед отъездом. Устроили большой праздник на прощание, Ваня и наша руководительница кружка танцев танцевали на нем румбу. Как они двигались! Казалось, все в душе, а местами даже в теле двигается вслед за ними. Мне тут же захотелось вернувшись домой тоже обязательно научиться танцевать так же, а пока я сидела и глаз не могла отвести от Вани, одетого во все черное, с расстегнутой до самого пояса рубашкой.

Следующим утром их отряд уехал одним из первых, а нас повезли на вокзал только спустя два часа. Моему удивлению и отчасти радости не было предела, когда оказалось, что Ваня со своим отрядом и сопровождающими до сих пор ждут своего задерживающегося поезда. Правда, рассчитывать на какое-либо внимание с его стороны по-прежнему не приходилось, поэтому я вместе с девчонками прошлась по киоскам, покупая в дорогу лимонад и пирожки, а потом устроилась на каменном возвышении, на котором стояло здание вокзала, ожидая, пока соберутся все остальные.

Сюда же начал стекаться и Ванин отряд – вроде бы наконец объявили посадку на их рейс. Ваня стоял совсем недалеко от меня, как всегда дурачился, откидывая назад падающую на глаза челку и сияя своими ямочками