Доминик де Ру - Долгожданное совращение Страница 2

Созерцание этой девушки изнуряло Ксавье, словно аромат слишком крепких духов. Он почувствовал, как что-то проникает в самые глубины его существа, подчиняя себе все другие его ощущения, становясь для него новой формой бытия.

Возможно, Доминик не догадывалась, какое впечатление она произвела на него. В ней чувствовалось что-то особенное и неповторимое, чего невозможно было заметить у других похожих на нее девушек, которых с легкостью можно представить как уединенно живущими в каком-нибудь живописном поселке с одной лишь небольшой церквушкой, так и флиртующими в светском салоне. Она была какая-то необычная, интригующая. И влекла его к себе, как нектар пчелу.

Пейзаж постоянно менялся. За окном непрерывно мелькали то государственные учреждения с огромными гербами над входом, то черепичные крыши домиков в небольших рабочих поселках, то ровные зеленые лужайки, где, наверное, по воскресеньям нарядно одетые местные жители принимали участие в увлекательных спортивных состязаниях.

Поезд пересек заброшенный каменистый карьер, порыжевший от нависавших по краям глинистых пластов, и, проскочив без остановки еще несколько, судя по густой и высокой траве, заброшенных станций, подошел наконец к широкой платформе. Это и был Сент.

Продвигаясь к выходу, Ксавье показал в окно коридора своей попутчице живописное местечко под названием Шарант, видневшееся на склоне холма. Доминик кивнула, сказав, что она тоже знает это место.

— Вам в какую сторону? — поинтересовался Ксавье с замиранием сердца.

— Это неважно, отсюда недалеко, — ответила она небрежно.

Такой «вежливый» ответ неприятно поразил его, лучше бы девушка просто промолчала, однако они все же решили обменяться парижскими адресами. Доминик жила около Объездного тупика, между Школьной улицей и Палатой депутатов, а он — на бульваре Сен-Жермен, между той же Школьной улицей и переулком Сен-Пэр.

— Как тесен Париж! — воскликнула она, ухватившись одной рукой за перила и спускаясь на перрон по железным ступенькам лестницы. Махнув рукой, она застучала каблучками по платформе, и ее голубой костюм скрылся в глубине подземного перехода.

Ксавье какое-то время продолжал неподвижно стоять около вагона. Он сам не понимал, что с ним творится. Не прошло и четверти часа, а на него уже нахлынули воспоминания об этой девушке. Почему она не захотела, чтобы он ее проводил? Это все женские штучки. Сначала всегда «нет», а потом страстные заверения отправиться вместе хоть на край света!

За шесть часов совместного путешествия Ксавье успел влюбиться как мальчишка. Ему захотелось снова увидеть ее и коснуться губами светлых волос. Но сейчас он молча стоял, сжимая в руке визитную карточку, ставшую теперь для него единственной смутной надеждой на возможную встречу. Клочок бумаги в знак благодарности за приятно проведенные часы во время утомительного путешествия. Грустно улыбнувшись, Ксавье поднял чемодан.

Поезд отправился дальше, все еще освещаемый лучами солнца на фоне розовато-лилового вечереющего неба. После него в окружающем пространстве осталась лишь зияющая брешь. Тележки носильщиков снова заняли на платформе свои прежние места в ожидании новых пассажиров.

Ксавье перешел через железнодорожные пути. В это время, когда рабочий день еще не кончился, привокзальная площадь выглядела пустынной и безлюдной. Оглядевшись вокруг и сориентировавшись, он направился в нужном направлении.

Под ногами Ксавье хрустел песок. Над дорогой пролетела яркая бабочка лимонного цвета. Мелькнув у его лица, она уселась на придорожную травинку и сложила крылышки. Появилась другая. Их полет напомнил ему мадемуазель Анисе: яркое, воздушное создание, обожающее путешествия и классическую музыку, любующееся местными достопримечательностями и попутно заглядывающее в парикмахерские, кондитерские или на рынок. Она так же играючи порхает по жизни, мало задумываясь о ее сложности.

Он был уже недалеко от цели. Серые крыши домов, словно спина огромного кита, показались за высоким деревьями на склоне холма.

2

Ксавье возвратился в Париж отдохнувшим и в прекрасном настроении. Образ девушки, с которой он познакомился в поезде, постепенно потускнел, уступив место новым впечатлениям.

За несколько дней его отсутствия город стал неузнаваем. Густые кроны каштанов, в тени которых прятались смуглые торговцы мороженым и прохладительными напитками, обилие ярких тонов в одеянии парижан — все это свидетельствовало о наступлении лета.

Оказавшись у себя дома, Ксавье бросил чемодан в прихожей, сел в кресло и закурил американскую сигарету, с удовольствием вдыхая горьковатый дым. Запах табака быстро распространился в комнате, создавая привычную, повседневную атмосферу жизни. Восходя по спирали, дом окутал зеленую лампу с большим абажуром, магнитофон и даже, казалось, проник внутрь кожаных перчаток, забытых на тумбочке возле зеркала.

Тишина и покой, воцарившиеся в квартире, где он жил вместе с родителями, навеяли на него воспоминания о тех временах, когда он, сдав последний экзамен, готовился поступать на военную службу.

Пройдя в одну из комнат, Ксавье заметил приоткрытый шкаф, брошенный шарфик, невычищенную трубку отца на журнальном столике и томик Мориака, торопливо заложенный вязальной спицей на тридцатой странице. Вся эта обстановка позволила ему представить отъезд родителей в их загородный дом. Он как будто увидел перед собой отца и мать, суетящихся перед дверями лифта, вечно боящихся что-либо позабыть и незлобно упрекающих друг друга в нерасторопности.

По утрам тонкие солнечные лучи, пронизывая легкие шторы, проникали в его комнату сквозь окно со стороны бульвара, а к вечеру свет падал уже через другое окно, выходившее во двор. Золотистые обои, казалось, впитывали в себя дневное освещение, создавая ночью полумрак, а светящиеся зеленоватые цифры электронных часов придавали комнате в такое время особый уют.

Ксавье было хорошо одному в пустой квартире, он следил за чистотой и не забывал выносить мусор.

Утром он принимал душ, брился и шел на кухню варить кофе. На обед жарил себе бифштекс или рыбу — он не любил ресторанов и был неприхотлив в еде.

Забегавшие к нему приятели удивлялись тому, в каком порядке он содержит дом: ни малейшего запаха пригоревшей еды, грязного белья или застывшей на тарелках подливки.

Однако не было и аромата женских духов и вообще ничего, что указывало бы на присутствие здесь подружки: брошенных заколок, журналов, оберток конфет и забытой туши для ресниц в ванной. Единственное цветущее растение с длинными листьями несколько оживляло убранство квартиры, и если бы не частые визиты друзей и знакомых, невольно создавалось впечатление, что тут ничего не происходит и не меняется, как будто время утратило свою власть над этим местом. И все же Ксавье тяготился одиночеством. Когда его родители уезжали, он предпочитал коротать вечера в шумной, веселой компании.