Онлайн Ведьма. День рождения Ведьмы (СИ) - Шатил Дарья Страница 2

А то был тут у нас случай как раз после того, как родители закончили ремонт и переехали в Подгорное на постоянку.

По какой-то непонятной мне причине, родительское новоселье совпало с моим днём рождения. Приезжаю, значит, ничего не подозревающая я и вижу следующую картину: толпа неизвестных мне людей, бабушка Вася у забора стоит с соседкой и тяжело вздыхает, Дар на ступеньках с гитарой дерёт глотку и поёт о любви, за ним ребята из «ЧИЖа», а из дома к усилителям тянутся провода. Маму с папой не видать.

И всё было бы просто прекрасно, если бы Дар продолжал петь свои песни о любви, на которые так ведутся его блондинки. Но нет, братец, едва заметив меня, оборвал мотивчик на полуслове, выдал:

— А сейчас будет песня для именинницы!

И началась новая мелодия — красивая, с интересными клавишами и гитарой, пускай и немного рваная. Однако первая же фраза, которую пропел Тимоша, — мелодично так, с душой — дала понять, что песня мне не понравится.

Ох, мама, твоя дочь Старая Дама!

У меня в тот день ещё было паршивейшее настроение, потому что я умудрилась поругаться с начальством — видите ли, Психичу было плевать, что у его подчинённой день рождения. Так что стёбная песня попала на не благодатную почву.

Так что, пока я резво пробиралась через толпу непонятных людей к импровизированной сцене, чтобы треснуть брата, тот начал резво начитывать текст песни.

Очередная тусовка с кучей народа,

Да только вот есть тут кто-то особый!

Что же её так выделяет в этой толпе?..

Ах да, она одинока, а не как все!

На эту пати все пришли не одни —

Каждый под ручку с ещё «плюс одним».

Ты думала, есть ещё шанс пойти под венец?

Нет, милая, старость — это конец!

Вот это был заряд бодрости, конечно. А когда-то я думала, что «Объедузер» — странная песенка. Но видимо мой братец на пару со своими ребятами, которые очень мелодично драли глотки, оскорбляя меня, решили меня добить.

Ох, мама, твоя дочь Старадама!

Милая дама, не плачь!

«Год в копилке ничего не значит!» —

Такой фразой можно всех одурачить.

Ну что сказать, Муза из меня так себе, а вот ведьма неплохая. Или, скорее, боец без правил. Я была уже близка к своей цели — благо, двор у нас маленький — и люди, заметив мой огненный порыв, понемногу стали расходиться в стороны. Так что, когда Дар взялся за второй куплет, я поднималась по ступенькам.

На наш вечер каждый пришёл не один —

Только та, у кого стало больше седин…

Допеть ему я не дала — зарядила смачный такой пендаль под зад. Дар, пытаясь не выронить гитару, чуть не навернулся с лестницы. Знаете, как воспоминание — это очень даже прикольно, а мотивчик «ох, мама, твоя дочь Старадама!» иногда сам всплывает в памяти. Но в тот момент я была зла как чёрт, разгоняя импровизированную вечеринку.

Собственно вот, поэтому меня и порадовало полное отсутствие каких-либо украшательств у дома. Я не то чтобы была совсем не в духе, но настроения шумно праздновать не было.

Так что я заглушила двигатель, закрыла машинку и потопала в дом, готовая обжираться до посинения. Так сказать, чтобы быть толстой, но счастливой.

***

Моя бабушка выросла в многодетной семье. Детей у моей прабабушки было шестеро: моя баб Вася и ещё пять мальчиков, что в то время, когда контрацептивы в целом отсутствовали, а наличие беременности выявлялось исконно магическим образом — ну, собирались по ночам девочки и плевали на перекрёстки, и вот чья слюна к утру не высохла, та беременна, — считалось нормой. Это в наше время один ребёнок — много, а два — капец как много, и лучше бы остановиться на одном. Но в то время считалось, что чем больше детей, тем лучше, потому что не факт, что все выживут, так ещё и огороды копать надо, чтобы зимой было, что кушать. Мне кажется, современные защитники детского труда, да и в целом детства, мою прабабушку засудили бы, узнай они, как великая и ужасная бабка Клава гоняла мою шестилетнюю бабулю в четыре утра пасти коров, а после обеда на пару с папой кастрировать свиней.

Я, собственно, это всё к чему припомнила, баб Вася выросла в большой семье и привыкла готовить огромными порциями. Такими, что, если вдруг на ваш ужин заскочит маленькая цыганская свадьба, вы их непременно накормите, а, возможно, даже ещё и еды с собой завернёте.

И да, бабуля меня не разочаровала. В большой гостиной поставили стол — такой, за который спокойно усядется двенадцать человек, а если потесниться и собрать из досок и стульев своеобразные лавочки, то и двадцать четыре. Ну, и как вы поняли, еды было человек на тридцать, а не на пять, при условии, что бабуля, скорее всего, не всё выставила, и половина точно осталась в холодильнике.

Тут тебе и крабовый салат, и оливье, и винегрет, и две тарелки селёдки под шубой, потому что её, по какой-то непонятной причине, очень любит Дар, мясо по-французски, о существовании которого французы, скорее всего, не в курсе, куриные ножки, котлеты двух видов — рубленные из курицы и классические свино-говяжьи, в которых лука и батона в два раза больше, чем мяса. Ещё по всему столу стояли тарелки с нарезкой колбасы и сыра, куда же без них. Ну и, так сказать как вишенка на торте, посреди стола стоял тазик картофельного пюре. Я, на всякий случай, напомню, что всё это в огромном количестве.

Неподготовленного человека подобное зрелище, конечно же, удивило бы, но не меня.

— Всем привет! — театрально взмахнув рукой, поприветствовала я своих родственников, которые, как и сказала мама, сидели за столом и ждали меня.

И если вы подумали, что они были нарядными, праздник же как-никак, то глубоко ошиблись. Бабуля щеголяла в своём неизменном халате в цветочек, который я однажды точно сожгу, потому что нельзя ходить в одном и том же халате на протяжении двадцати лет. Дар, как обычно, находясь дома, напоминал что-то среднее между алкоголиком и человеком без определённого места жительства: заросший, лохматый, одет в чёрти пойми что. Папа же, которого, вероятно, только что подняли с кровати, был всё ещё в полосатой пижаме.

И лишь мама важно сидела за столом с укладкой, накрашенная, в шикарном зелёном платье-футляре — хоть сейчас иди на какое-нибудь вечернее мероприятие. И, так сказать, довершала эту разношёрстную картину я — в рубашке, джинсах и с мокрой головой. В общем, психоделика в чистом виде.

— А дедушка где? — спросила я, плюхнувшись на диван рядом с папой.

— Его какой-то друг скоро привезёт, — ответил папуля, нещадно зевая. Ещё бы, собирать застолье в такую рань.

— Надеюсь, в трезвом виде? — я положила голову папе на плечо.

Мама хмыкнула.

— Надейся дальше. Когда Петя ему звонил, тот уже был пьян.

По залу пронёсся злой вздох, чем-то отдалённо похожий на шипение гадюки. Вообще, Марфа Васильевна в силу своей профессии выделяла три стадии алкогольной зависимости. И они могли быть как связаны между собой и вытекать одна из другой, так и идти абсолютно параллельными дорогами и не пересекаться.

Первая категория — «лайтовая». К ней относятся все среднестатистические люди, которые пьют по праздникам, ну, или очень редко. Сюда же шли ценители алкоголя, которые пьют исключительно дорогие напитки и одну бутылку могут растянуть на месяц.

Вторую категорию мамочка именовала не иначе как «утро начинается не с кофе», и в эту категорию под гребёночку шли все, кто пил чаще, чем раз в неделю. Как Дарий, у которого одно время была привычка устраивать массовые алкоизлияния по выходным и не только.

Ну и третья, в которую входили наши дедушка Женя и ныне покойный дед Вася — «профессиональные алкаши». Люди, которые умудрились на мамину свадьбу упиться вдрызг и привести компанию бомжей, которые украсили мамино свадебное платье блевотиной, когда она пыталась их выгнать из ресторана. Каждая дед Женина попойка заканчивается чем-то феерическим — Марфа Васильевна уже била кувалдой его самогонный аппарат, надевала ему на голову несколько тазиков салата, пьяным спускала с лестницы, не единожды вызывала полицию, а однажды даже прокляла его друзей, ну, тех самых, у которых неопределённое место жительства. Она так и сказала тому бомжу, которого, кажется, звали Валерой: