(Не)счастливого Рождества (СИ) - Мила Гусева Страница 2

Но продолжать Пагсли уже не требуется.

Родители снова переглядываются, и весь их внешний вид выражает возмутительную радость.

Уэнсдэй сжимает кулаки с такой силой, что заострённые ногти впиваются в ладонь, причиняя неприятную боль. Она мысленно обещает себе, что младший брат не останется безнаказанным, и это слегка успокаивает. Но только слегка.

— Моя маленькая тучка встретила свою любовь! — лицо Гомеса расплывается в безмятежной улыбке, и он направляется к дочери, раскрыв объятия. Уэнсдэй ловко уворачивается от отцовских рук и отходит вглубь комнаты, глядя исподлобья на раздражающе довольное семейство. Кажется, сегодняшний день станет одним из самых тёмных дней ее жизни, и вовсе не в хорошем смысле.

— Дорогая, я думаю, мы должны пригласить твоего молодого человека к нам на Рождество, — предлагает Мортиша тоном, не терпящим возражений.

— Это прекрасная идея, любовь моя! — с энтузиазмом подхватывает Гомес. — Приготовим наше фирменное жаркое из ягнёнка и обязательно подадим то вино, которое Фестер привёз в прошлом году из Румынии!

— Он не мой молодой человек, — упрямо повторяет Уэнсдэй, но родители явно не намерены прислушиваться к её мнению.

Кажется, они вообще её не слушают, полностью погрузившись в обсуждение предстоящего семейного ужина. Только Пагсли ехидно взирает на неё, выглядывая из-за плеча матери. Уэнсдэй переводит убийственный взгляд на брата и проводит большим пальцем по шее в недвусмысленном жесте. Нервно сглотнув, тот спешит ретироваться.

Когда родители наконец покидают её комнату, споря о закусках, она снова усаживается за печатную машинку. Но вдохновение безнадёжно утеряно — несколько раз она заносит руку над клавишами, но тут же убирает, не напечатав ни буквы. Промучившись таким образом пятнадцать минут, Уэнсдэй сдаётся и откидывается назад, оперевшись на спинку мягкого стула. Подобрав ноги под себя, она погружается в размышления, напряжённо барабаня пальцами по чёрной лакированной столешнице.

В сущности, нет ничего катастрофического, если она и впрямь позовёт Ксавье на Рождество… Ведь это ни к чему не обязывает. Или всё-таки обязывает? Аддамс не слишком хорошо разбирается в тонкостях человеческих взаимоотношений.

Вещь, всегда чётко улавливающий перемены в ее настроении, быстро семенит к хозяйке и накрывает её ладонь своей в попытке поддержки.

— И ты тоже считаешь, что это хорошая идея?

Вещь активно жестикулирует, выражая согласие и, подбежав к краю столешницы, ловко открывает верхний ящик, где лежит подаренный Ксавье телефон.

Уэнсдэй колеблется.

Не станет ли это приглашение слишком явным проявлением её… ответной симпатии?

— Ты ведь заслонила его от стрелы, — показывает Вещь быстрыми движениями пальцев.

— Это вышло инстинктивно, я тогда не успела подумать, — резонно возражает Аддамс и тут же одёргивает себя. Поступила бы она подобным образом, если бы на месте Ксавье оказался другой студент Невермора? Увы, у неё нет чёткого ответа на этот вопрос, и неопределённость порядком раздражает.

— Вы ведь были… близки, — на последнем слове Вещь слегка запинается, дольше обычного подбирая подходящую формулировку.

На это ей возразить нечего.

Всю свою сознательную жизнь Уэнсдэй отрицала любые виды взаимодействий с людьми, кроме вынужденных. Считала, что привязанности делают человека уязвимым, что любовь — это проявление слабости… О физической стороне чувств она практически не задумывалась, будучи уверенной в своей неспособности испытывать влечение к кому бы то ни было.

Что же, это было слишком самонадеянно, и в один прекрасно-ужасный момент собственное тело предало её, оказавшись под властью гормонов. Уэнсдэй хочется верить, что всему виной лишь избыток химических веществ, вызванный проклятым пубертатным периодом.

Естественная реакция организма.

Ничего более.

Вот только теперь чертов гормональный шторм не утихает.

Отчасти Пагсли прав — она и правда слишком много думает о Ксавье, пусть и не совсем в романтическом смысле. Взбудораженный эстрогеном и адреналином мозг преступно часто подсовывает ей воспоминания о том, как приятно было ощущать прикосновения горячих рук к обнаженной коже.

Вещь услужливо извлекает телефон из ящика и подталкивает к ней. Разом решившись, Аддамс смахивает вверх экран блокировки и открывает список диалогов, в котором одна-единственная строка с его именем.

«Здравствуй. Какие у тебя планы на Рождество?»

Комментарий к Часть 1

Как всегда с нетерпением жду вашего мнения)

========== Часть 2 ==========

Комментарий к Часть 2

По традиции, добавляем саундтрек: Scream Silence — Narrowness.

Приятного чтения!

— Ксавье, мистер и миссис Торп спрашивают, спуститесь ли вы к ужину, — молоденькая экономка неуверенно переминается с ноги на ногу, остановившись в дверях его комнаты.

— Я поужинаю здесь. И, пожалуйста, никогда больше не называй Вирджинию миссис Торп. Хотя бы при мне, — он не отрывает сосредоточенного взгляда от скетчбука.

Один из последних штрихов получается слишком резким — одного упоминания мачехи достаточно, чтобы заставить Ксавье невольно дёрнуться. Перевернув карандаш, он аккуратно стирает ластиком чрезмерно глубокую полоску.

Нет, разумеется, он понимает, что отец не может всю жизнь хранить верность безвременно ушедшей жене… Он всегда терпимо относился к женщинам Торпа-старшего, тем более, что все связи имели мимолётный характер. Пока на горизонте не возникла Вирджиния. Поначалу он пытался скрывать свою антипатию и вести себя относительно дружелюбно, но высокомерная девица, всего на десять лет старше его самого, мгновенно прониклась ответной неприязнью. Отчаявшись терпеть ежедневные скандалы в собственном доме, Винсент Торп сделал выбор в пользу молодой жены и отправил сына на другой конец штата в закрытую школу Невермор.

Впрочем, теперь Ксавье даже благодарен ему за это.

Из-под тёмного карандашного грифеля на плотном листке постепенно вырисовываются пронзительные угольно-чёрные глаза. С момента начала каникул не было ни одного дня, когда он не рисовал бы Уэнсдэй.

Ксавье задумчиво перелистывает крафтовые страницы скетчбука, придирчиво разглядывая прошлые наброски. Останавливается на самом любимом — чуть растрепанные косы, разметавшиеся по подушке, маняще приоткрытые губы, обнаженная грудь, едва прикрытая тонкой простыней. Он проводит пальцами над рисунком, невесомо очерчивая контуры совершенного тела… Картинка на несколько секунд наполняется иллюзией жизни. Ксавье замирает, с жадностью глядя, как Уэнсдэй выгибается в спине, следуя движениям его руки.

Звук входящего сообщения выводит его из дурманящего оцепенения, но Ксавье не спешит тянуться за телефоном.

Наверняка, это снова Аякс. За последние три дня тот успел изрядно набить оскомину, поминутно советуясь насчёт подарка для Энид к грядущему Рождеству.

Пожалуй, стоит выключить звук. Ксавье протягивает руку к прикроватной тумбочке и уже намеревается переключить кнопку на режим вибрации, но краем глаза улавливает совершенно другое имя на вспыхнувшем экране.

«Здравствуй. Какие у тебя планы на Рождество?»

Одного простого сообщения оказывается достаточно, чтобы заставить его сердце замереть, а через миг — застучать с удвоенной силой. Ксавье резко садится, скетчбук падает на пол, но он даже не замечает этого. Его внимание целиком