Кэтрин Бритт - Нежное пламя Страница 2

Он продолжал испытывать самолеты, а Викки каждый раз дрожала от ужаса, понимая опасность, которой он, казалось, сознательно подвергал себя. Ей исполнился двадцать один год, когда он, в конце концов, разбился. С тяжелым сердцем она продолжала работать в аэропорту секретарем, считая, что таким образом ее связь с отцом не окончательно порвана.

Сузи же всегда переживала из-за того, что их бросила мать после развода. Сузи даже заболела от переживаний. У нее была лихорадка, такая жестокая, что ей угрожала смерть. Думая, что присутствие матери сможет помочь спасти жизнь Сузи, старшая сестра написала несколько писем, в которых молила мать приехать. Наконец пришел ответ. Мать писала, что ждет ребенка и врач не советует ей совершать длительные путешествия.

Сузи все-таки поправилась — Викки хлопотала над ней, как курица над цыпленком. Но ревматическая лихорадка дала осложнение — у нее появились шумы в сердце. Однако со временем все нормализовалось — Сузи перестала страдать, за что Викки и отец были ей глубоко благодарны.

Теперь Сузи выходила замуж, и Викки всем сердцем желала, чтобы ее брак стал счастливым. Развод родителей не вселил в нее веру в брачные узы, скорее наоборот. Однако все же в глубине души Викки была целиком за то, чтобы ее сестра вышла замуж. Нужно было, чтобы кто-то взял на себя заботу о ней.

Если Викки и испытывала некоторую грусть, то только при мысли о том, какой пустой станет ее собственная жизнь с замужеством Сузи. Во время поездки несколько мелких эпизодов согрели ее сердце — добрая улыбка пастуха, когда она притормозила, чтобы пропустить его беспокойное маленькое стадо овец, и мадам, весело вытряхивавшая половичок, высунувшись из окна своей спальни. Мрачное настроение Викки постепенно развеивалось, ее сердце откликалось на зов окружающего мира, такого прекрасного и удивительного.

Из раздумий ее вывела горная дорога, которая стала сужаться и закручиваться до такой степени, что походила уже на тонкую нить, по которой могла проехать только одна машина. С одной стороны от Викки была отвесная стена, резко уходящая вверх, а с другой — обрыв. Викки осторожно двигалась по серпантину и чувствовала при этом приглушенные удары в ушах, которые на самом деле были эхом ударов ее собственного сердца, которое бешено колотилось о ребра.

Руки девушки, влажные от пота, крепко сжимали руль, и она мысленно молила Бога, чтобы навстречу не выскочила какая-нибудь машина. На этой узенькой полоске был всего шаг до вечности.

И все же встречная машина появилась. Она вынырнула из-за угла, не подав предупреждающего сигнала. Разъехаться было невозможно. С обеих сторон раздался визг покрышек. Из встречной машины тут же выскочил мужчина, притормозивший буквально в нескольких дюймах от носа Сары, и разразился гневной тирадой по-французски.

Одетый в черный строгий костюм, он был довольно высоким для француза, примерно шести футов, с темной шевелюрой, слегка растрепанной, и пронзительными голубыми глазами.

Викки, радуясь тому, что занималась французским, когда училась на секретаря, глубоко вздохнула и усилием воли заставила себя унять дрожь.

— Простите, месье, — спокойно ответила она. — Мы оба виноваты, поскольку ни один из нас не подал предупреждающего сигнала.

От внимательного взгляда мужчины не ускользнули английские номера ее машины. Его темные брови поползли вверх.

— Неужели? — сказал он, на этот раз на прекрасном английском. Глубокий, интеллигентный голос теперь звучал сдержанно, но голубые глаза все так же сверкали. Да с такой яростью, что казалось, он рад столкнуть и Сару, и ее владелицу в ущелье. Он открыл дверцу машины Викки. — Мадемуазель, будьте любезны пересесть, а я откачу ваше авто на более безопасное место.

Викки, пребывая еще в шоке от случившегося, послушно, как овечка, скользнула в сторону на пассажирское сиденье, позволяя ему сесть за руль. И с закрытыми глазами, сжав кулачки, стала ждать, что кто-нибудь врежется в них сзади. Никому не могло везти так долго!

По мере того как француз ловко и умело отводил ее Сару назад, в душе Викки стала подниматься волна сопротивления. Совершенно ясно, что он сознательно продлевал всю эту безумную историю, потому что он с таким же успехом мог свободно отогнать и свою машину. Наконец он остановил Сару. Викки открыла глаза. Мужчина повернулся в ее сторону. Руки он держал на руле и внимательно ее изучал.

— Вы разве не знаете, мадемуазель, что здесь одностороннее движение? — процедил он сквозь зубы.

Она удивленно посмотрела на него, обратив, однако внимание на то, что он проявил полное безразличие, видя ее покрасневшее лицо и растерянность. Он явно обладал шармом хорошо воспитанного француза, однако жесткая линия губ выдавала некоторую беспощадность, хотя усы, видимо, были призваны ее скрыть. У него был крупный нос, длинные, чуткие руки с длинными пальцами, ухоженные и одновременно сильные.

Викки вздрогнула, поняв, почему он не стал отгонять свою машину, которая теперь стояла на пути тех авто, которые собирались подниматься вверх. Естественно, он не сигналил, сообщая о своем приближении, потому что никак не ожидал, что навстречу ему выскочит глупая английская девчонка, нарушающая правила.

Викки облизала пересохшие губы, опустила глаза и смиренно произнесла:

— Приношу глубокие извинения, месье. Я пропустила у подножия горы знак, извещающий об одностороннем движении.

Тишина. Лишь взгляд его внимательных голубых глаз — она чувствовала это — скользил по ее роскошным рыжевато-каштановым волосам, изогнутым бровям над густой завесой ресниц с золотистыми кончиками, маленькому и четко очерченному носу над нежной линией рта и стройной шее.

Наконец он сказал холодно:

— Я полагаю, что в будущем вы станете ездить осторожнее, особенно когда находитесь в чужой стране. До свидания, мадемуазель. — И он направился к своей машине.

Проходя мимо Викки, он смотрел вперед. Викки выдохнула из своих легких гнев подобно тому, как мотор выпускает пар. Что за мужчина? Еще надо учесть, что она была виновата, и ее ошибка могла легко окончиться трагедией! Так или иначе, она находилась сейчас на незнакомой территории и, подобно многим другим водителям в чужой стране, была обречена на свою квоту ошибок.

Мужчина явно был рассержен вынужденной остановкой. Викки знала, что для французов дневная трапеза — самое важное мероприятие дня. Этот человек, возможно, торопился на обед к себе домой. «Чтоб вы подавились», — зло пожелала она. Однако, поскольку Викки никогда не могла подолгу сердиться, она тут же улыбнулась, охваченная воспоминаниями. Он, право, был очень привлекательным и достаточно зрелым, чтобы его можно было считать интересным. Наверное, ему около тридцати лет. Интересно, женат ли он? Скорее всего, женат. Однако женат или нет, женщины-соседки наверняка всегда начеку, если он где-то рядом.