Солнечный день - Lama Lieutenant Страница 2

Славик взял упаковку резинок в руки, тяжко вздохнул и спрятал обратно во внутренний карман. Вынимать из сумки и оставлять в ящике стола было опасно: ба могла прийти «вытереть пыль» в любой момент.

Он пригладил волосы перед зеркальцем, нацепил джинсы-худи потеплее и пошёл на выход.

Выход отдавал морозной тишиной, желто-фонарной темнотой и неспешно парящим вниз снегом.

До самой школы так и было: тихо. Лишь хруст ботинок приятно раздражал слух. А потом, уже у ворот, в уши проник шум, издаваемый мелкотой, рычание родительских тачек, и приветствия знакомых.

Вальку Славик забрал из курилки, угостил жвачкой и попросил списать алгебру.

— Я не сделал, — оповестил Валик, эпатажно кутаясь в свою куртку «нет, мне не холодно в ней в минус тридцать» и краснея отмирающими на морозе ушами.

— Гони тогда жвачку обратно.

— Не-а, — отказался Валик и спешно закинул угощение в рот.

— Ах ты крыса заборная! — Славик схватил приятеля локтем за шею и нагнул вниз.

— Подзаборная вообще-то! — подхватила Ирка, подошедшая вместе с Борей со спины.

— Забористая тогда уж, — поржал Боря.

— Задорная! — Валик высвободился из захвата и толкнул Славика в сторону сугроба.

— Запорная! — припечатал Славик, и все кроме Валика заржали.

— Мышь запорная, гы-гы-гы.

Ещё немного подравшись с Валиком до первого «ай, бля-я-я!», Славик притянул Ирку к себе за талию и громко чмокнул в холодную щёку.

— Фу, ну не слюнявь, — заныла Ирка.

— Ты-то хоть домашку по алгебре сделала? — спросил Славик уже в раздевалке, пытаясь незаметно зажать её между пуховиками и потереться немного ширинкой о мягкую задницу или ладонями о мягкие сиськи в пуленепробиваемом лифоне.

— Сделала, конечно. — Надменно закатила глаза и поправила толстую, русую косу, чутка растрепавшуюся под шапкой, позволяя немного себя полапать. Одета Ирка была в тёплые штаны и водолазку, но Славик-то знал, что под этим старушечьим шмотом скрывается аппетитное, мягкое, трепетное…

— Отлично! — На радостях у Славика аж упало то, что уже начало оповещать о своём наличии. — Я тогда в столовке у тебя спишу…

— С хуя ли? — Ирка выгнула бровь. При родителях она, конечно, общалась совсем иначе, ну а в школе поток ругательств был неиссякаем. По степени красноречия с Иркой мог соперничать только Борин батя. И то под градусом. — Обойдёшься.

— Чо это? — быканул Славик. Ну одно дело на секс обламывать, но ТАКОГО предательства он от неё не ожидал.

— То это, — оповестила Ирка, степенно поднимаясь с ним по лестнице. — Я пока задачки решала, ты что делал?

Славик поскрёб на подбородке то, что гордо именовал щетиной.

— Что я делал?

— Играл с парнями в майнкрафт.

— Ты-то откуда знаешь?

Ирка посмотрела на него как на идиота.

— Мы с тобой каждые пять минут переписываемся, ты думаешь, я не в курсе, чем ты занят?

— Ир, ну последний раз…

— Всё, отвали! — Ирка подняла вверх ладонь и целенаправленно зашагала в сторону девчонок, что при её приближении активно заулыбались. Ну, конечно, когда встречаешься с главным Райаном Гослингом на районе, все держат тебя за альфа-волчицу или типа того. Жаль, что чтобы быть альфа-волком недостаточно встречаться с красоткой. Красотка вообще роли не играет, если их не несколько. И если драться не очень любишь тоже.

— Ну бляха, — вздохнул Славик себе под нос. Мама может лишить его карманных, если он снова отхватит трояк за четверть.

У кого можно ещё спросить списать? Можно попросить у другой девчонки, но тогда Ирка будет ревновать, и ему не то что секса никогда не достанется, но и сисек, и талии и вот этого всего сладкого и мягкого под водолазкой и плиссированной юбкой…

Тут взгляд Славика зацепился за Игорюшу.

Игорюша был сутулым, жидким ботаном, и настолько карикатурным, что всегда бросался в глаза, хотя и пытался быть ниже травы тише воды, и оттого частенько бывал бит. Игорюша был всегда хорошо пострижен, дорого и скучно одет, над губой брит, но если к нему обращались, весь сжимался, словно дрищущий кролик, на физре отсиживался по здоровью, а глаза скрывал за толстыми очками. Хотя нахрена ему были эти очки, если он от линолеума и тетрадки глаза не отрывал, никто не знал. Игорюша ни с кем не общался, даже с другими ущербными, но каждый день его привозила и отвозила дорогущая тачка с тонированными стёклами и номером «002».

Славик хищно оскалился.

Заметив его взгляд, Игорюша задрожал губой и нервно сжал учебник по биологии в руках.

Сердце Славика забилось в предвкушении. Не так, как при виде голого по пояс Джуда Лоу, но вполне ощутимо.

Он, конечно же, мог бы попросить домашку у кого-то из пацанов, никто бы не закрысился, но мысль о том, что можно будет домашку именно ОТЖАТЬ и именно у затюканного очко-ботана, трясущегося перед ним, словно мышка перед удавом, что-то внутри затрагивала. Затрагивала остро, немного тревожно и немного так вязко, как когда ступаешь в мягкую болотистую почву, и она так чпокает, пытаясь засосать ботинок…

Игорюша пытался скрыться в толпе девчонок, но Славик успел первым. Куда этому неловкому дрочеру до нормального спортивного парня.

Он заботливо приобнял свою жертву за плечи и сладко улыбнулся, как улыбнулся бы Ирке, пытаясь развести её на что-нибудь эдакое.

— Пойдём, Игорюх, поболтаем, — предложил мягко, словно бы действительно планировал просто пообщаться.

Ботан пискнул что-то, что-то прохрипел и сжался весь, вызывая одновременно и горькую жалость и сладкое чувство превосходства.

Славик затолкал трясущегося Игорюшу в дальний коридор, куда никто не ходил, если только до медсестры, и пару секунд решал, что ему с придурком делать, пока Игорюша сжимал в руках рюкзак, смотря куда угодно, но не в глаза.

— Алгебра. Домашку гони, — скомандовал Славик. И, видя, что ботан медлит, добавил, пошлёпывая ладонью по побелевшей щеке: — Давай-давай, в темпе.

Ботан сморщился то ли от унижения, то ли от боли. Чувствительный какой… И потянулся неловко в рюкзак. Всё так же на Славика не глядя.

Борька, конечно, этого Игорюшу как только не пиздошил. Поливал водой через стену кабинки, пока тот ссал, делал подножки, да так, что Игорюша летел на пол со всеми своими тетрадками, ставил синяки на закрытых местах, волосы поджигал… Славика это всё не интересовало. Ему нравился Игорюши страх и трепет. Ради того, чтобы этот чужой, такой яркий и чистый трепет ощущать, он даже был готов немного