Ирина Кривенко - Доверенность на любовь Страница 2

— Мысли — это одно, — любила говаривать Оксана Лозинская своим немногочисленным подругам, которым без утайки рассказывала о самых своих сокровенных желаниях. — А вот жизнь — совсем другое.

И впрямь, в голове у каждого человека роится целый сонм неосуществленных желаний, разного рода порочные мечты… Каждый мужчина, глядя на привлекательную женщину, обязательно приценится к ней, представит себя вместе с потенциальной партнершей в постели. И возможно, даже ни один мускул не дрогнет на его лице, не заискрятся страстью глаза. Ему будет достаточно всего лишь мысли, предположения о том, что он сможет изменить свою жизнь.

Мы всегда утешаем себя разного рода мечтами. Возможно, этим и объяснялась одна из странных особенностей поведения Оксаны.

Она хоть и имела водительские права, и муж не боялся доверить ей руль семейной машины — семилетнего «вольво» с кузовом «универсал» — она все равно предпочитала пользоваться общественным транспортом. Такая привычка укоренилась в ней еще со студенческих лет, когда денег на такси никогда не хватало, а о собственной машине только оставалось мечтать. Зато так приятно было мечтать, сидя в жестком кресле трамвая, чьи колеса выстукивали по рельсам неторопливую мелодию городского путешествия. Одно дело ехать под землей, когда возле тебя за зеркально-черным окном проносятся запыленные тюбинги тоннелей, змеиные извивы кабелей. И другое — ехать среди городских пейзажей, таких знакомых, радоваться ясному дню, грустить в дождь. И пусть дорога займет больше времени, но все равно из души не исчезнет просветленное спокойствие, ощущение сопричастности к настоящей жизни большого города.

Больше всего Оксана Лозинская любила ездить на трамвае. В нем была какая-то предопределенность. Это не автобус, способный свернуть с маршрута и даже не троллейбус, хоть он и привязан к проводам. Главное, что у вагоновожатого нет руля, и путь вагона предопределен от конечной до конечной остановок…

У Оксаны была заветная мечта, в которой она лишь изредка рисковала признаться самой себе — зарабатывать больше своего мужа. Сколько тот ни уговаривал ее оставить работу, она не соглашалась. И хоть, проектируя интерьеры чужих квартир, ей удавалось заработать триста, редко полтысячи долларов в месяц, она все равно находила удовлетворение в своей работе. Все-таки могла позволить себе купить какие-то вещи, не советуясь с мужем, удивить его какой-нибудь новой, не очень дорогой покупкой. А главное — не нужно было отчитываться в тратах.

Потому что, занявшись бизнесом, Виктор Лозинский заимел и довольно странную привычку: все свои расходы он аккуратно записывал в разлинеенную тетрадь, несмотря на то, что дома у них стоял персональный компьютер, да и электронная записная книжка никогда не покидала карман пиджака сопредседателя торговой компании «Эльдорадо».

Оксану раздражала эта какая-то чужая педантичность мужа. Каждый вечер он садился и заносил в тетрадь аккуратные столбики цифр и подбивал результаты на калькуляторе. Ответ никогда не удовлетворял его. То ему казалось, что они тратят слишком много, то наоборот — до неприличия мало. Напротив каждой цифры стояло сокращенное слово, какую именно покупку совершили в этот день. Сюда заносилось все — до пачки сигарет и новой зажигалки включительно.

Оксана категорически отказалась сообщать мужу о своих тратах. И поэтому ряд со словами «Молоко 2 бут., шампанское», иногда возникали и другие записи: «Оксана 50$», «Оксана 25$». Так Виктор фиксировал суммы, отданные жене наличными.

А вот сама Оксана никогда не считала денег. Она любила, чтобы в кошельке лежала сумма, позволяющая ей безбедно прожить день. Она всегда фиксировала в своей памяти только крупные траты, да и то старалась о них как можно скорее забыть.

— Деньги — это ерунда, — говорила она, — это лишь возможность что-то купить. А вот вещь… Ею пользуешься, о ней вспоминаешь.

Правда, многие из приобретенных нарядов после двух выходов надолго исчезали в плотном полиэтиленовом пакете на глубоких полках платяного шкафа.

Начало лета выдалось удушливым и жарким. Дожди шли только ночью, и спать приходилось с открытыми окнами. Тогда ночная прохлада, смешанная с влагой, врывалась в комнату, и Оксана, заснувшая с вечера даже не укрывшись, просыпалась среди ночи и натягивала на себя одеяло, а затем засыпала вновь, свернувшись калачиком. За окном слышался однообразный шум ливня, лишь изредка прерываемый гулом мотора какой-нибудь заблудившейся в переулке машины.

Вот уже вторую неделю Оксане приходилось жить одной. Ее муж уехал в Польшу договариваться об очередной партии дешевых продуктов. По Москве поползли слухи, что будут повышены таможенные пошлины, и поэтому Виктор Александрович стремился как можно скорее провернуть сделку.

Вконец обленившись за время отсутствия мужа, Оксана совсем бросила готовить и довольствовалась чашкой кофе с бутербродом на ужин. А перед сном неизменно выпивала бокал красного сухого вина. От него возникало легкое головокружение, и тогда женщина ложилась в постель. Она лежала и ждала, когда первые крупные капли дождя ударят по широкому жестяному подоконнику. Казалось, без этого аккомпанемента ей не уснуть. Безумный, ртутно-белесый свет фонаря, стоявшего на противоположной стороне Второго Кабельного переулка, проникал в комнату сквозь неплотно сдвинутые шторы.

Было еще довольно рано, еще ходил транспорт. Но здесь, за пару кварталов от оживленных улиц, жизнь уже замирла. Лишь только светились некоторые окна в доме напротив.

Оксана приподнялась на локте и посмотрела в окно. Она за тот год, что прожила на этой квартире, успела досконально изучить жизнь людей, обитающих в этом доме. Она уже прекрасно знала, кто из них задергивает шторы вечером, кто наоборот, оставляет окна открытыми для чужих взглядов. Оксана поправила подушку, прислонив ее к высокой спинке кровати и, немного прищурившись, чтобы лучше видеть, стала следить за тем, что происходит за частым переплетом окна довоенного дома.

Ярко горела люстра. Молодые парень и девушка, совсем еще дети, сидели за столом, выдвинутом на середину комнаты. Бутылка недорогого вина, наспех порезанное копченое мясо в тарелке, прикрытое листами зелени, и два высоких бокала. Они сидели друг напротив друга и молча улыбались. Остальные окна квартиры зияли безжизненной чернотой.

Оксана знала, молодой парень — это сын хозяев квартиры, пожилой, неприятной ей пары — седоусого, ужасно похожего на преподавателя истории КПСС, мужчины и полной, неряшливой женщины. Скорее всего, родители уехали на дачу или куда-нибудь к родственникам, а сын пригласил к себе девушку, которую Оксана видела впервые. Она понимала, исход их ужина уже предрешен заранее, и ее забавляло, что и парень, и девушка оттягивают момент близости… А вина в бутылке становилось все меньше и меньше… Наконец, парень разлил остатки и поставил бутылку на пол. Девушка опустила в бокал тонкую соломинку и осушила его. Она сделала это так непосредственно, что Оксана даже на мгновение сама ощутила во рту кисловатый привкус сухого вина. Она взяла подушку и подобралась по кровати к самому окну. Села, прислонившись к стене так, чтобы ее невозможно было заметить. Яркий свет фонаря падал на разостланную постель, а сама она оставалась в тени.