Полина Федорова - Достойна счастья Страница 2

— Я был бы там, где находился мой экипаж.

В июле 1826 года мичман Дивов по конфирмации нового императора Николая Павловича был осужден по одиннадцатому разряду, лишен чинов и разжалован «в рядовые до выслуги с определением в дальние гарнизоны». Так Федор Васильевич Дивов оказался в Архангельске.

2

Во времена старины седой, заглянуть в кою подвластно разве что историографам да поэтам, жили в бассейне реки Северная Двина языческие племена чуди заволочьской — ловили рыбу, добывали пушного зверя и молились своим бесчисленным богам.

Так оно, верно, продолжалось бы и по сей день, да пришли на берега Северной Двины славяне из Новгородских и Суздальских земель. Благо река сия единственная на всем Севере, по коей можно водным путем, не выходя в море, доплыть и до Ладоги, и до Москвы, и до Астрахани. А после потянулись в холодные северные леса старцы-отшельники, отринувшие мирскую суету ради близости к Богу. Пустынный Север с его бескрайними просторами поистине был тем самым местом чистоты и благолепия, где можно по-настоящему соприкоснуться с божественным и услышать глас откровения. Кроме того, чернецов звали трубы Страшного Суда, ибо скор был конец Света, когда разверзнутся Небеса и явят карающих ангелов с огненными мечами, а дабы не быть ввергнутыми в геенну огненную, их надлежало встретить не в грехе и забвении Господа, но вдали от мира и в молитве. И вставали в Заволочье обетные кресты, и являлись скиты и лесные келии, и возникали обители, призванные спасать души и противостоять греховным искушениям мирской суеты.

Тогда-то появился в дельте Северной Двины монастырь во имя архангела Михаила, что является хранителем всех верующих во Христе. Прошло время, и возле обители выросли поселение и пристань, а после срублена была на правом берегу реки деревянная крепость Новохолмогоры, или Архангельский город, поражавший зачастивших по торговым делам немцев и англичан своими размерами и необыкновенным величием.

Прошло еще время, и Архангельск указом императора Павла стал городом губернским. Имелся в нем на улице Воскресенской огромный каменный Гостиный двор, а также Адмиралтейство, корабельная верфь на острове Соломбала, сочетающемся с городом наплавным мостом через речку Кузнечиху, трехэтажное Губернское присутствие, Архиерейский дом с Духовной консисторией, Почтовая контора, несколько приходских церквей, кирха, две полицейские части, дом Благородного Собрания, городское и духовное училища, сахарный и лесопильный заводы, бумажная фабрика купца Демидова, два кладбища и десять пристаней. Стоял в городе и пятиглавый Троицкий собор в два этажа, в коем хранились сосновый шестиаршинный крест, вытесанный самим государем Петром Алексеевичем в 1694 году, серебряный крест с бриллиантами, подаренный князем Меньшиковым да еще два флага и три пушки, отобранные у шведов в бою под Новодвинской крепостью в июне 1701 года. Имелись в городе Архангельске и места увеселений — общественный сад, названный в честь императора Александра, где вечерами играл портовый оркестр из кронштадских музыкантов. Ну и, конечно — сама Новодвинская крепость, теперь каменная, с четырьмя бастионами по углам и равелином.

Именно в ней, безвыходно, хотя и с правом свободного передвижения внутри, начал свою службу гарнизонным солдатом бывший мичман Гвардейского экипажа Федор Васильевич Дивов, имевший за плечами всего-то двадцать один год. Первое время его угнетала сия привязанность к крепости, и он даже написал на имя его высочества великого князя Михаила Павловича прошение с просьбой перевести его в действующую армию на Кавказ, однако скоро смирился и перестал рваться за крепостные стены. Да и что делать в незнакомом городе? Куда ни кинь взгляд — всюду река с множеством рукавов и протоков, разрезающих город на части. А за городом необъятные безлюдные пространства, которые поморы называют единым коротким словом Мхи. К тому же поселили его хоть и в гарнизонной казарме, но в отдельной комнатке; посещения офицерских домов в крепости также не были ему заказаны. В общем, могло быть и хуже.

Помимо прочего было еще одно обстоятельство, смирившее его с безвыходным пребыванием в крепости. Сие обстоятельство имело манящие аппетитные формы, кои невозможно было скрыть никаким одеянием, и весьма милое круглое личико с персиковыми щечками и голубыми, широко раскрытыми глазами, будто их хозяйка постоянно пребывала в каком-то мечтательном удивлении. Звалось это божественное создание Елизаветой Петровной и являлось дочерью коменданта крепости генерал-майора Петра Ивановича Тормасова.

Его превосходительство был давно вдовец и в единственной дочери не чаял души. Впрочем, он вообще был добрый человек и к своим солдатам, большинство из коих покрыли себя славой на Бородинском поле, обороняя Багратионовы флеши в составе Архангельского и Двинского пехотных полков, относился уважительно и по-отечески. Дом его был открыт для офицеров гарнизона и их семейств, и однажды его превосходительство пригласил к себе на раут Дивова. Здесь, на званом вечере, Федор и был представлен Елизавете Петровне, о которой вздыхало не мало холостых гарнизонных офицеров, а порою даже и женатых.

Дивов неплохо музицировал и под конец вечера, когда уже были выпиты ликеры и выкурены сигары, сыграл на фортепьяно несколько романсов, подпевая сам себе довольно приятным баритоном.

Несчастен стал я тем, что я с тобой спознался.Началом было то, что муки я терплю…

К нему подошли несколько штаб-офицеров вместе с мадемуазель Тормасовой. Принесли кресла, и все расселись вокруг Дивова, образовав некое подобие партера. Федор, увлекшись, играл хорошо, с чувством, к тому же у него вдруг возникло желание непременно понравиться генеральской дочери. Зачем, он и сам не отдавал себе в этом отчета. Может, потому, что ему в этой крепости было скучно, а к кутежам и карточным баталиям, что устраивали по вечерам гарнизонные офицеры, Дивов особой склонности не имел. А может, чтобы скрасить свое одиночество, ведь среди офицеров он был рядовым, а среди солдат — белой костью, барином, хоть и в одном с ними одеянии. Он был чужим для всех. А душа требовала участия, тепла и понимания, на которое способна, пожалуй, только женщина. Несколько раз он ловил на себе заинтересованные взгляды Елизаветы, и желание понравиться ей уступило место мечтам завоевать ее сердце. А почему нет? Отчего не приволокнуться за миленькой генеральской дочкой, так опекаемой отцом? Верно, от скуки гарнизонной бедняжка лишь зачитывается чувствительными романами Сэмюэля Ричардсона и льет по вечерам слезы над судьбой бедной Дельфины госпожи де Сталь.