Присвоенная - Ксения Вокс Страница 21

Потом мы видим силуэт серенького домика на дереве, что выглядывает из угла моего дома, и снова смеёмся. Там происходило многое, пока мы учились в школе. Я впервые именно в том домике попробовала алкоголь. Ну как попробовала: Ева принесла, и я с ней и… Майком напились. Видели бы вы наших родителей, которые стояли внизу у лестницы, слушая наш пьяный вой под музыку. Отхватили мы знатно, даже думала, что нам запретят общаться, но всё обошлось.

Мой взгляд сам по себе переносится на соседний дом рядом с моим. Наши окна с Майком были напротив, и вечерами мы часто смотрели друг на друга, без слов. Я даже помню, как-то специально не закрыла вечером шторы, пока танцевала. То чувство, что он смотрел на меня, выводило на такие страшные на тот момент эмоции, что я краснела. Я разгорячалась только от одной мысли, что он меня хочет. Он хотел. Та ночь практически приблизила нас к сексу, но ничего не случилось, потому что моя мама решила проверить меня. Майк лежал под моей кроватью около часа, пока моя родительница болтала со мной.

— Ну что, готова к встрече с родителями? — спрашивает меня Ева, вырывая из воспоминаний.

— Готова, — я смотрю на все тот же дом с коричневой крышей и бело-голубой облицовкой.

— Позже увидимся, надо немного поспать, а потом пройтись по городу.

Я киваю подруге, и мы расходимся по сторонам. Поднимаюсь на крыльцо и стучусь в дверь. Слышу, что дома кто-то есть, потому что немного шумно, пока мне не открывают. На пороге стоит высокий парень и хмуро оглядывает меня с ног до головы.

— Вы к кому? — его голос уже не тот, что раньше, взрослее и грубее. Это заставляет мои губы растянуться в улыбке.

— Очень смешно, Дин. Неужели настолько сильно постарела, что ты не узнал свою сводную сестру?

— Валери? — он меняется в лице, пока на моём расцветает широкая улыбка. Он бросается ко мне и поднимает в воздухе, выкрикивая: — Мелисса, Валери приехала!

Мы смеёмся и обнимаемся, а только потом я замечаю маму, что с полотенцем в руках бежит по коридорчику к двери. Дин к тому моменту отпускает меня, и я попадаю в объятия мамы, она настолько сильно стискивает меня, что я затрудняюсь вдохнуть. Она отрывается и берёт моё лицо в руки, а потом целует.

— Почему не предупредила о приезде? Я говорила, что хочу встретить тебя не пустым столом.

— Ну мам, зачем из этого делать какой-то праздник? — ворчу я, пока она обнимает меня за плечи и заводит в дом. Сзади слышу ворчание Дина.

— Ну хоть кого-то теперь будут кормить постоянно, а от меня отстанут.

Мама бросает на него взгляд, полный строгости, и мы смеёмся, оказываясь внутри нашего дома. Джонатан встречает меня с улыбкой, даже обнимает, пока я рассказываю о спонтанном полёте с Евой. Мама же, конечно, ворчит, что я не приехала сразу и не важно, что была ночь. Пока мы болтаем, меня тянут на кухню и пытаются запихнуть весь холодильник, постоянно подкладывая на тарелку все вкусное, что приготовила мама. Хоть мы и виделись с ней в прошлом году, она постоянно замолкает и смотрит на меня, думая о своём. Не знаю, почему она стала такой сентиментальной: стоит мне только ответить на её взгляд, как мама начинает плакать. Мы подолгу обнимаемся, вызывая улыбку её мужа и скептический взгляд Дина, который не привык к такому проявлению чувств. Кому как не мне знать, что мой друг детства всегда был отстранённым и с опаской относился ко всем незнакомцам.

Когда я практически выкатываюсь из-за стола, мы с мамой поднимаемся в мою комнату, и я вижу, что тут ничего не изменилось. Всё те же розовые обои, которые я выбрала со скандалом, и моя любимая кровать, одиноко стоявшая напротив окна. Рядом стол, до сих пор хранивший те школьные дни, когда я ещё училась. Спустя такое количество времени смотреть на это непривычно: кажется, прошла целая вечность.

— Я не смогла кого-то заселить сюда, — говорит мама, пока я кружусь по остаткам воспоминаний.

— Так непривычно это всё видеть, — отвечаю я, подходя к столу и замечая фотографии, прикреплённые к стене. На них я с Евой и Аделин позируем и смеёмся, а на некоторых даже кривляемся.

— Если хочешь, мы можем тут всё изменить, сделать всё по твоему вкусу, а когда приедешь в следующий раз, то от подростковости ничего не останется.

— Мам, ты могла давно это сделать, не спрашивая меня, — я смотрю на неё через плечо.

— Не хотела трогать ничего, — она пожимает плечами. Я возвращаюсь к ней и обнимаю со спины. Мама прижимается щекой к моей щеке, смотря в окошко, в которое я боялась посмотреть. — Я знаю, что была не очень-то хорошей матерью, но оставляя в этой комнате всё на своих местах… мне казалось, что моя всё ещё маленькая дочь рядом.

— Мам, я и так рядом в каком бы возрасте ни была. Да и понимаю тебя как никто другой, в отношениях с моим отцом не было радужных дней, а тебе хотелось самого маленького… любви.

— Я люблю тебя, малышка, — я улыбаюсь, когда мама целует мои ладони, взамен получает от меня порцию поцелуев в щёку, и мы хихикаем.

Примерно через час меня оставляют одну, и я ещё долго рассматриваю свои старые вещи, а потом принимаю душ, переодеваюсь и мечтаю лечь спать. Я отменила наш поход по городу с Евой, ссылаясь на недосып и снова разболевшуюся голову. Я знала, что подруга не пропадёт без меня, она побежит по всем друзьям, что приехали к своим родителям. Поэтому всё, что происходило потом, когда моя голова только коснулась подушки, я уже не помню. Уснула мёртвым сном.

На следующий день я обнаружила, что осталась одна в доме, только мамина записка, лежавшая на столе на кухне, гласила, что они уехали за покупками, а Дин уехал на работу. Мне пришлось развлекать себя за приготовлением завтрака, попутно написав Еве и спросив о планах на сегодня, но она не ответила. Позавтракав в гордом одиночестве, я решила всё же прогуляться по