Джина Кэйми - Измены Страница 22

— Спасибо, но не надо. Мне достаточно школы до конца жизни. Единственно, что мне необходимо, — это жить. Опыт, эксперимент — лучшее обучение для актрисы.

Удивление заставило обернуться Прескотт и посмотреть на Лорис.

— Ты собираешься стать актрисой? — Она вовремя затормозила, чтобы не врезаться в идущую впереди машину. — Как к тебе пришла эта мысль?

— Я с ума схожу по театру.

— Но ты же никогда не была в театре!

Лорис гордо выпрямилась.

— С первого класса я участвовала во всех представлениях, которые устраивались в школе.

После смерти матери Лорис полностью ушла в себя; даже Патси с трудом проникала в ее внутренний мир. В попытке вывести ее из депрессии сестра Сицилия придумала Лорис роль ангела в восточном пышном представлении.

В тот момент, когда Лорис вышла на сцену в своем летящем белом платье, с позолоченным нимбом над головой и легкими, паутинчатыми крыльями, прикрепленными к спине, все в ней перевернулось. Разноцветные огни трансформировали серый, однообразный мир вокруг нее, звуки музыки наполнили всю ее пустоту, а луч света преследовал ее любое движение и был теплей, чем солнечный. Непринужденный взрыв аплодисментов был тем знаком одобрения, изумления и любви, которого так жаждала Лорис.

— Мы читали практически все пьесы, которые были когда-то написаны, — восхищенно продолжала она. — Я знаю все мои любимые роли: Антигону, Хедду, Габлер, Бланше Дю Бои.

Ее лицо вновь ожило, расцветая изнутри и превращая ее в девушку, совершенно незнакомую Прескотт. Неожиданно она вспомнила тот имидж, который Картер легко, не прикладывая никаких усилий, создал себе и с которым выступал на политических митингах и собраниях, где публика была зачарована одним его присутствием. Ей стала интересна его реакция, когда он узнает, что незаконнорожденная дочь, чье существование его никогда не заботило, была на него похожа больше, чем все другие его дети.

— И каждую субботу, — продолжала Лорис, — мы с Патси — вы знакомы с ней — моей лучшей подругой — обычно разыгрывали небольшие пьесы, которые сами писали, играли и ставили. Патси собирается стать продюсером.

— Это та самая Патси, из чьей квартиры на Вест Сайд я тебя вытаскивала?

— Да, она окончила колледж в прошлом году, но мы переписывались каждую неделю. Я буду жить у нее, пока не найду себе квартиру.

— Ты напомнила мне, — Прескотт кивнула на отделение для перчаток. — У меня есть кое-что для тебя — подарок на окончание.

В конверте, который Лорис достала из отделения для перчаток, была банковская книжка, открытая Прескотт на ее имя после смерти Анхелы; в ней указывался баланс на сумму в тридцать четыре сотни долларов. Чек на пять тысяч долларов лежал отдельно.

— Это поможет тебе встать на ноги.

Лорис покачала головой.

— Я не могу этого принять. Чьи все-таки это деньги? Ваши или его?

— Это твои деньги, — успокоила ее Прескотт. — И не будь маленькой идиоткой. Возьми. Они тебе пригодятся.

Лорис пристально посмотрела на чек в надежде найти хоть что-нибудь, принадлежащее ее отцу. Чек был подписан Прескотт, но не был выписан на ее собственный счет.

— А что такое «Тор-Тэк»?

Прескотт пожала узкими плечами.

— Это компания, в которой я работаю. С точки зрения налогов проще выписать чек на счет конторы.

— А я и не знала, что с ублюдков снимаются налоги, — саркастически заметила Лорис, вновь чувствуя острую боль.

— Убери чек, — приказала Прескотт, — перед тем как натворить что-нибудь такое, о чем будешь потом жалеть.

— Он — единственный, кто пожалеет, — сказала Лорис негромко, словно только для себя. — В один прекрасный день, когда я стану знаменитой звездой, он пожалеет, что не признал меня своей дочерью.

Наконец «БМВ» доехала до конца дороги. Когда они проезжали через большие железные ворота, она сложила чек и положила его в банковскую счетовую книжку.

«И я обязательно стану звездой», — поклялась себе Лорис, глядя в зеркало на удаляющийся монастырь, пока он совсем не исчез из виду.

«Я обязательно стану звездой, даже если это убьет меня».

Сначала Лорис была шокирована, обнаружив, что жилище Патси находится в многоквартирном доме в самой нездоровой части Нью-Йорка. Однако в ее квартире присутствовал неизбитый богемный шарм артистической мансарды — по крайней мере, как это всегда представляла Лорис, — и она была очарована этим.

Квартира Пат, расположенная на третьем этаже, без лифта, состояла из небольшой гостиной с маленькой кухонькой, крошечной ванной и спального алькова, отделяемого раздвижными дверьми. Мебель совсем не сочеталась между собой, и с первого взгляда казалось, что она стояла как попало. По стенам были развешаны театральные афиши, которые скрывали в основном протечки и отвалившуюся штукатурку Пестрый ассортимент разбросанных разноцветных подушек служил для различных целей: расположенные по бокам и у спинки кровати, они создавали видимость дивана, а те, что валялись на полу, считались стульями.

Каждую субботнюю ночь в этой квартире Патси собирается компания молодых начинающих театральных деятелей, чтобы определить свой собственный репертуар. Ее гостиная могла с трудом вместить тридцать человек. Некоторые сидели по трое в кресле или плечо к плечу на кровати, остальные растянулись на полу или стояли, подпирая стены. Все это создавало интимную дружескую атмосферу, отличную от той, к чему привыкла Лорис в монастыре. Но за годы вынужденного молчания она ощущала себя слегка ошеломленной от окружающего ее шума.

Звуки от машин — нескончаемой какофонии клаксонов, скрежета покрышек и визга полицейских сирен — проникали сквозь два узких окна, выходивших на проезжую часть. Никто, кроме нее, казалось, даже не замечал всего этого, видимо, из-за того, что они все разговаривали так громко, в быстром темпе, который соответствовал ритму города. «Перебивать кого-то, в то время, когда тот говорит, уже стало общепринятой привычкой Нью-Йорка», — решила Лорис.

Сидя на полу, но отдельно от всех, ей стало интересно: неужели она когда-нибудь приспособится к этому новому миру, частью которого она так хотела стать? Другие присутствующие девочки были ненамного старше ее, но их манеры и поведение создавали видимость людей, искушенных в житейских делах.

Они все наносили макияж и делали модные прически, а их одежда была слишком откровенной. В основном все они были без бюстгальтера! На Лорис же было темно-синее бесформенное платье с длинными рукавами и высоким воротом, отделанное белыми манжетами и воротником. Она твердо знала, что была единственной девственницей в этой компании, и знала, что об этом все знают.