Лина Мерканто - Вперед, Паола! Страница 22

Гольвезе с мрачным видом ковырял вилкой остатки ужина. Ресторан уже почти опустел. Те, что не ушли спать, переместились в бар или в танцевальный зал. Официанты убирали со столов.

Гольвезе был настолько погружен в свои мысли, что не замечал ничего вокруг. Кто же все-таки предал его и сообщил Риджини о его российских контактах? Он очень хорошо разбирался в людях, и ни до, ни после его промаха с Риджини ничего подобного ни разу не было. Весь день он думал об этом, анализировал ситуацию, взвешивал все «за» и «против» и пришел к выводу, что ни один из посвященных в это дело людей не причастен к утечке информации.

У Риджини просто нет и быть не может таких средств, чтобы перекупить одного из его заместителей или помощника. Он держал себе за правило следить, чтобы его доверенные лица не нуждались абсолютно ни в чем и были целиком и полностью ему преданы. Значит, это кто-то еще. Надо искать слабое звено в цепи. Человека, который не уверен в своем положении в фирме и в то же время осведомлен хотя бы отчасти о ее конфиденциальных делах. Вся переписка по русскому вопросу велась через его помощника.

Впрочем, нет, не вся. Он вспомнил, что несколько факсов из России передавала ему его секретарша. В частности тот, где уточнялась дата приезда Сосновского и место их встречи.

Получается, что это могла быть только она. В последнее время он не уделял ей достаточно внимания, остыл. Их внеслужебные отношения быстро утратили прелесть новизны, как это неизменно с ним случалось. Его больше не волновали ее высокая, тонкая фигура манекенщицы, огромные карие глаза на бледном овальном лице, казавшиеся еще больше из-за умело наложенного слоя косметики. Она, в отличие от многих рослых женщин, всегда носила высокие каблуки и возвышалась над ним на целую голову. Это сначала почему-то очень возбуждало его. Она совершенно не считалась с неписаным правилом придерживаться официального стиля в одежде и постоянно появлялась на работе в немыслимо коротких юбках или шортах. Он не пытался ничего изменить. Ее ноги были безупречны, так зачем же лишать себя дополнительного удовольствия. Это было не в его правилах.

Она с первого дня недвусмысленно дала ему понять, что ничего не имеет против некоторых пикантных обязанностей, не связанных с секретарской работой. А может быть, уже заранее знала, на что идет. Он чувствовал, что ей это нравится. Поначалу они частенько задерживались в его кабинете после работы. Несколько раз он даже прерывал деловые совещания, не в силах совладать с собой. Но все это очень быстро приелось, покатилось по накатанным рельсам, и она наверняка почувствовала это. Она была в общем-то пустая бабенка, помешанная на сексе и совершенно безмозглая. Довольно скоро Гольвезе начал тяготиться ею и уже подумывал о замене. Да, скорее всего это именно она. Необходимо срочно с этим разобраться, пока дело не зашло слишком далеко.

За этими невеселыми размышлениями его и застал Андрей. Он стремительно опустился на свободный стул и выпалил:

– Она сейчас придет!

– Так вы все-таки разыскали ее. А я звонил вам весь день. Где вы пропадали?

– Наводил справки и все такое, – соврал Андрей. – С ней ее друг. Он нам сейчас ни к чему. Я устроил так, что он не придет. Так что не удивляйтесь ничему, что я буду говорить.

– Не понимаю, чем он может нам помешать. Впрочем, поступайте, как считаете нужным. Закажите пока что-нибудь, а то у вас такой вид, будто вы не ели по крайней мере дня три.

– Это неважно. Мне сейчас не до еды.

– Да что с вами? Я вас не узнаю. Уж не влюбились ли вы?

– У меня что, это уже на лице написано? Это какой-то рок, наваждение. Я сам ничего понять не могу. Делаю такие вещи, что просто тошнит. Но погодите, она придет, увидите сами.

Он повернул голову к двери, как будто его что-то толкнуло. В дверях стояла Паола. Она казалась такой хрупкой и воздушной в огромном зале с лепными потолками и массивными люстрами, эльфом, случайно залетевшим на огонек.

Гольвезе тоже повернулся к двери и замер. Он был похож на гончую, которая сделала стойку в предчувствии дичи. Он ожидал увидеть очередную смазливую мордашку, не более. То, что предстало перед его глазами, поразило его. Да, такая женщина может свести с ума и не такого человека, как Сосновский. Он подивился недальновидности Риджини. Он просто слеп, как крот! Эта женщина не способна на дешевку.

Он вдруг болезненно ощутил свой возраст. Будь он лет на двадцать моложе, он бы все бросил ради нее, не остановился бы ни перед чем, чтобы завоевать ее любовь. А теперь он слишком стар, и это восхитительное существо будет жить и дышать для другого счастливца. Ну что же, всему свое время, философски заметил про себя Гольвезе. Мой удел – маленькие, незатейливые приключения, типа сегодняшнего. Однако довольно лирики. Надо сосредоточиться и подумать о деле.

Андрей вскочил, чуть не опрокинув стул, и бросился к ней навстречу. Взяв ее под локоть, провел к столу, представил Гольвезе, подвинул стул, сел сам, все это ни на минуту не отрывая глаз от пунцовой розы в ее волосах. Что это может означать? Она хочет показать, что ей дорог его подарок. Он ей небезразличен. Последний раз он переживал такое смятение чувств, когда был школьником. Он тогда был сильно влюблен в свою одноклассницу, милую девочку с длинной белокурой косой. Она сидела на парте впереди него и он, холодея сердцем, все смотрел на нежные завитки волос и крошечную родинку на тонкой шейке. Он носил ее портфель, провожая домой после занятий, а однажды, смущаясь и краснея, положил туда украдкой заколку для волос с пластмассовой красной розочкой на конце. Деньги на покупку он впервые без спросу «одолжил» из кошелька матери, и от этого ему было и жутко, и сладко, все сразу. Боже, что он чувствовал на следующий день, когда увидел свой подарок у нее в волосах! Все прошло как-то само собой, так часто бывает в детстве, но то упоительное, трепетное чувство навсегда отпечаталось в памяти.

– А где Роберто? – спросила Паола.

– Кто? – Андрей не сразу понял, о ком это она.

– Роберто Орицио. Он ведь тоже должен был присоединиться к нам.

– Он задержится. Какой-то срочный звонок или что-то в этом роде.

– Раз так, перейдем к делу, если вы, конечно, не возражаете, синьорина, – вступил в разговор Гольвезе.

– Конечно. – Паола повернулась к нему. – Но я не совсем понимаю, о каком деле идет речь.

– Я объясню. То, что вы рассказали господину Сосновскому, мне известно. Есть ли что-нибудь еще, что вы хотели бы сообщить лично мне?

Паола с минуту внимательно рассматривала его. Глаза под кустистыми бровями светятся умом. Выпуклый лоб, мощный подбородок. С таким человеком надо говорить начистоту, либо не говорить вовсе.