Вайолет Винспиер - Дыхание песков Страница 23

Однако, при всех тревогах, она не могла не отдать должное чудесной еде. Крупные ломти янтарно-желтой дыни, с тающей во рту сладостно-прохладной мякотью. Свежевыпеченные кукурузные лепешки, на которых плавились кусочки сливочного масла. Рассыпчатый плов с нежнейшим цыпленком, приготовленный особым образом, с изюмом, луком и мелкорублеными баклажанами. И на десерт — пышно взбитый крем, окончательно покоривший Жанну. Просто нельзя было не улыбнуться человеку, устроившему этот пир, привыкшему, что такое великолепие окружает его с детства.

— Интересно, что же скрывается за вашей улыбкой? — дон Рауль с наслаждением надкусил брызнувшую соком ягоду инжира.

Однако на сей раз Жанна не собиралась открывать свои мысли. Ими, по крайней мере, он не мог командовать.

— Я представила, как упивалась бы Милдред живописностью вашего мавританского сада, сеньор. И какой сюжет для очередного романа сразу созрел бы в ее голове.

— Держу пари, это была бы романтическая любовная история.

Она ответила холодным взглядом, не давая втянуть себя в разговор, полный опасных подводных камней. Не в первый уже раз Жанна замечала в черных глазах испанца какой-то беспокойный блеск, словно, заинтригованный этой девушкой, у которой ни разу в жизни не было любовного приключения, он решил проверить, как она отреагирует, если совершить прямую атаку на ее чувства.

— Еда была великолепна, дон Рауль.

— Я заметил, она доставила вам удовольствие, мисс Смит, — он искоса взглянул на Жанну. — Вообще-то, глядя на вас, можно подумать, что всю жизнь вы питались только диким медом. Хорошо ли вас кормили в приюте?

У Жанны вырвался слабый смешок.

— Должно быть, вам, сеньор, я кажусь ужасно костлявой. Судя по рассказам испанцы предпочитают пышнотелых черноволосых женщин.

— У любого правила есть исключения, — парировал он. — Что касается Хойосы, то кто-то из моих друзей-мавров предложил откармливать ее сластями и пирожными с кремом, как они делают у себя в гаремах с недостаточно аппетитными наложницами, — хитро блеснув глазами испанец подтолкнул к Жанне блюдо с орехами и финиками, которое им принесли вместе с кофе. — Не хотите ли сладкого, chica?

— Разве вы больше араб, чем европеец? — она взяла финик и надкусила. — Я начинаю думать именно так.

— А разве вы больше женщина, чем святая? Я начинаю бояться.

— Вам трудно понять, что я играю несвойственную мне роль. Тут все такое чужое. Вот вы смеетесь надо мной, а мне, действительно, стоит больших усилий держаться так, словно меня всю жизнь баловали и исполняли каждую мою прихоть. — Губы Жанны дрогнули, она поспешила перевести взгляд на бабочку, трепещущую над цветами дыни. Напуганная юная девушка, не знающая, как себя вести с опытным темпераментным мужчиной, она робела и терялась, такая же уязвимая, как бабочка, зацепившаяся крылышком за лепесток.

— Неужели вам нисколько не забавно играть роль чьей-то возлюбленной? — последовал насмешливый вопрос. — Но тогда вас должны страшить всякие перемены к лучшему в вашей судьбе.

— От хорошего потом очень трудно отвыкать, дон Рауль.

— Что ж, тогда придется вплотную заняться поисками для вас богатого и снисходительного мужа, чтобы, когда мы расстанемся, вы снова не попались в силки очередной Милдред.

— В самом деле? — Жанна рассмеялась, но почему-то ей стало обидно и больно. — Думаете, для брака главное — богатство? И вообще, может, мне хочется чего-нибудь совсем другого.

— Чего же, если не секрет?

Он явно подталкивал ее к ответу, лежащему на поверхности, но она не попалась в ловушку.

— Может, я собираюсь открыть чайную или выучиться на косметолога. Вчера в салоне я словно оказалась в другом мире.

Дон Рауль улыбнулся такому ответу и откинулся на спинку плетеного кресла; Жанна исподтишка любовалась его открытой улыбкой, сильной загорелой шеей, выглядывавшей из-под расстегнутого воротничка рубашки, ей нравилась даже его манера держать сигарету.

— Но ведь вы, chica, можете и влюбиться, к своему собственному удивлению. Любовь поражает самые неуязвимые сердца и толкает людей на странные поступки. Что станет с чайной, если вы до потери сознания влюбитесь в кого-нибудь?

— Вот когда это случится, тогда и придет время все обдумать. Милдред всегда говорила, что мне на роду написано оставаться старой девой, и, кстати, многие робкие и застенчивые люди вступают в брак по расчету, а не по любви.

— А вы очень застенчивы?

Жанна избегала насмешливого взгляда испанца и с отчаянием думала, что беседа переходит в опасное русло. И вообще, с его стороны нечестно было заводить этот разговор; он словно задался целью выведать все тайные и даже самой девушке не очень ясные мечтания ее юной души.

— А Хойоса была застенчива? — укрылась она за вопросом. — Если нет, то вашей бабушке предстоит удивиться перемене, когда мы встретимся.

— Принцесса знала Хойосу маленькой девочкой. Вас не пугает, сеньорита, что столь молоденькую девушку, как она, выбрали для такого мужчины, как я?

— Я… не знаю даже, как и ответить на ваш вопрос, дон Рауль.

— А я не сомневаюсь, что знаете, сеньорита. — Сжимая крепкими пальцами цветок мальвы, он медленно обрывал лепестки, неотрывно глядя при этом на Жанну. Она сняла жакет, и оголенные плечи матово поблескивали в тени зарослей. На тонком запястье висела золотая цепочка с рыбкой-амулетом. — Помните, вы говорили, что можете понять девушку, которая меня испугалась? Испугалась чего, интересно знать? Моего гнева?.. или моей страстности?

— Думаю, вашей жестокости… нетерпения по отношению к женщине, — смело заявила Жанна.

— А вы бы тоже от меня сбежали?

Она наблюдала, как падают на землю смятые лепестки, вспомнила восхищение испанца цветами, взгляд, которым он всегда заставлял других подчиняться его воле. Перед принцессой он, должно быть, прячет когти, надевая бархатные перчатки светских манер и становясь мягким и сдержанным. А стальную жесткость его рук Жанне уже довелось ощутить.

— Да, — ответила она, — думаю, что сбежала бы.

— Тогда как же вы решились ввериться мне?

— Может быть, об этом порыве я буду сожалеть всю жизнь.

— Ну что ж, уютная чайная в каком-нибудь городке на побережье Англии, думаю, компенсирует все беспокойства, которые я доставлю вам за время разыгрываемого нами спектакля. Но все же, смею надеяться, жизнь на краю пустыни вам тоже понравится. Погулять в пальмовом саду, увидеть золотистую луну, медленно всходящую над песками, услышать нежный шепот ветерка на рассвете, прокатиться верхом… Вы ведь об этом и не мечтали.