Аурелия Хогарт - Чужое счастье Страница 23

В том, что касалось бизнеса Эмери, поначалу ничего особенного не происходило. Она вообще сперва решила, что кто-то из конкурентов просто организовал против нее моральную атаку, которую не стоит воспринимать всерьез. Ну слухи и слухи. Мало ли кто что болтает. Если бы все известные люди обращали внимание на то, что о них говорят, им бы осталось лишь отойти от своей деятельности, лечь в гроб и на том прекратить свое существование. Однако никто так не поступает. Напротив, многие рассматривают сплетни как дополнительную — и главное, бесплатную — рекламу. А некоторые так и вовсе сознательно дают повод для пересудов в надежде привлечь к себе внимание.

Но период беспечности продолжался у Эмери лишь до тех пор, пока не прокатилась новая волна слухов. И на этот раз она была задета ими гораздо сильнее, чем прежними, потому что речь шла о более серьезных вещах — о плачевном состоянии ее бизнеса.

Результат появления подобных разговоров тоже оказался страшнее. Вернее, речь уже шла не просто о досужей болтовне, а о двух сознательно нанесенных ударах, направленных на разные участки воображаемого фронта: первый был призван поразить область творчества, второй — сферу бизнеса. В совокупности они привели к тому, что некоторые потенциальные партнеры не захотели иметь с Эмери дела.

В частности, две намеревавшиеся сотрудничать с ней фирмы, с представителями которых она начала предварительные переговоры в Барселоне, запросили дополнительное время для обдумывания условий будущих контрактов. В прежние дни в этом не было бы ничего особенного, однако теперь подобная задержка показалась Эмери очень подозрительной.

Но так как сделать она ничего не могла, то ей осталось лишь сцепить зубы и без устали работать, создавая оригинальные, непривычные и даже шокирующие модели одежды. Ее целью было сразить не только и не столько публику, сколько модных критиков, чтобы те своими отзывами в печати и в телевизионных интервью восстановили ее искусственно пониженный статус.

А тем временем невидимый враг продолжал свою подрывную деятельность. На Эмери то и дело сыпались удары — только успевай увертываться. И напрасно она ломала голову над тем, кто из коллег устроил ей подобное испытание, ответа не находилось. В том же, что здесь замешан именно человек из мира моды, сомнений у нее не было.

Самое большое потрясение она пережила во время показа коллекции моделей весенне-летнего сезона, который проводился в феврале в Нью-Йорке.

Началось все замечательно — период подготовки, предварительная частичная демонстрации без посторонних и все остальное, что обычно предшествует подобным мероприятиям. Судя по тому, с какой скоростью скупались билеты, зал должен был быть забит публикой до отказа. Воодушевленная таким началом, Эмери велела своему менеджеру разослать приглашения всем влиятельным органам массовой информации.

В назначенный день она вошла в арендованное для показа мод помещение с заднего крыльца и сразу окунулась в общую суету — как всегда, обнаружилось множество мелких недочетов, которые исправлялись на ходу. В зал не выглядывала, некогда было.

Примерно за пять минут до начала демонстрации к Эмери прибежал бледный и растерянный распорядитель.

— Ничего не понимаю! — Это было первое, что она услышала от него. — Сколько работаю, такого не помню…

По спине Эмери мгновенно побежали мурашки. Еще не успев сообразить, что может последовать за подобным заявлением, она уже напряглась в ожидании чего-то плохого. В последнее время в ее жизни происходили события только негативного характера.

К несчастью, предчувствия ее не обманули.

Поминутно пожимая плечами и разводя руками, распорядитель сообщил, что, за исключением кучки журналистов и критиков, зал пуст.

— Как? — прищурилась Эмери, будто не расслышав, и даже чуть наклонилась к нему.

— Никого нет, — в очередной раз удрученно развел руками распорядитель.

— Ничего не понимаю… — его же словами произнесла Эмери. — Ведь все билеты проданы!

— Верно, — подтвердил он. — Для меня полная загадка, почему люди не пришли.

Несколько мгновений Эмери усиленно соображала, ища объяснение странному поведению нью-йоркской публики. Она просто не могла поверить, что показ мод висит на волоске, который вот-вот оборвется. Наконец ей в голову пришла мысль, показавшаяся приемлемой.

— А не случилось ли чего на улице? Может, что-то просто мешает людям войти в зал!

Распорядитель помолчал, словно взвешивая про себя подобную возможность.

— Не представляю, что могло случиться…

— Ну мало ли что! — с лихорадочной поспешностью воскликнула Эмери, стараясь в первую очередь сама увериться в собственном предположении.

— Например?

— Ну… скажем, грузовой трейлер по какой-то причине выскочил на тротуар и перегородил вход в зал! — принялась Эмери с ходу изобретать объяснение. — А что? Очень даже может быть!

Однако распорядитель взглянул на нее с сомнением.

— Мало вероятно. Впрочем, могу пойти взглянуть.

— Да! — подхватила Эмери. — Пожалуйста, сходите разведайте что к чему.

Распорядитель без лишних слов повернулся и чуть ли не бегом бросился к парадному входу.

Эмери же, оставшись в одиночестве посреди продолжавшейся суеты, вдруг как-то сразу сникла. Ей стало ясно, что надежды напрасны: никакого трейлера нет и в помине и дело тут не в роковой случайности. Вообще ничего случайного нет в том, что происходит. А есть некто злобный и завистливый, кто намеренно сорвал показ и в эту минуту удовлетворенно потирает руки.

Эта мысль почему-то настолько поразила Эмери — ведь она и прежде догадывалась о кознях какого-то таинственного злопыхателя, — что у нее ослабели колени. Кое-как добредя до ряда выстроившихся вдоль стены стульев, Эмери тяжело опустилась на один из них и уставилась в пустоту прямо перед собой.

Итак, демонстрация моделей весенне-летнего сезона расстроена. И надежды поправить положение нет. Тут только чудо могло бы помочь, но чудес, как известно, не бывает.

— Нет там никакого трейлера, — прозвучало рядом.

Эмери медленно повернула голову, которая словно отяжелела от обилия горестных мыслей. Распорядитель стоял перед ней с убитым видом, упорно не глядя в глаза.

— На улице все в порядке, ничего экстраординарного не произошло. И вообще ничего не случилось, — зло добавил он, — кроме того, что какой-то мерзавец скупил все билеты!

Эмери кивнула. Она уже поняла, какой механизм был задействован в этой истории.

— Верно. Кто-то нарочно скупил билеты, чтобы зал был пуст. Чтобы создалось впечатление, будто все потеряли интерес к моим идеям. — Эмери не узнала собственного голоса. Он стал каким-то тусклым и шелестел словно пергамент.