Секс в браке - Елена Ровинская Страница 24

Потом Дима сделал шаг назад и коротко кивнул в нашу сторону, что-то выплюнул. Макс вскинул на него глаза и так же яростно, так же непреклонно, что-то сказал в ответ. И не глядя друг на друга, оба подошли к нам.

– Идем, к тебе, – сказал Макс Поповой. – К тебе ближе.

Мы с Димой сели в машину.

Не желая заговаривать обо всем при Толе, я продела руку через Димин локоть и стиснула его пальцы.

– Я могу доверять тебе?.. – спросил Кан тихо.

– Я думала, ты мне уже доверяешь, – слегка растерялась я.

Он посмотрел мне в лицо, пристально, словно пытался мысли прочесть. Но так ничего и не добавив, откинулся на спинку сиденья.

Глава 2.

«Бла-бла-бла патология»

За окном стоял кривобокий маленький снеговик.

Попивая чай, Жанна Валерьевна очень неодобрительно на него косилась. Снеговика слепили мы с Димой и его мама прикидывала, насколько пьяными надо быть, чтобы заниматься посреди ночи.

– Доброе утро! – сказала я, усаживаясь за стол. – Дима уже идет.

Свекровь перестала укоризненно взирать на снеговика и присмотрелась ко мне.

– Как все прошло?

– Нормально, – сказала я. – Как обычно. Только на этот раз вместо «Владимирского централа» заказывали «В лесу родилась елочка» и пили за Новый год.

– Ага…

Я тоже посмотрела на снеговика. Он вышел маленьким и слегка корявым, но тем не менее, согревал мне сердце.

– Это не то, что вы думаете… Когда я была совсем маленькой, – сказала я, чтобы развеять ее опасения, – помните, мне все говорили, что взрослые уходят снеговика лепить. И я мечтала, что когда вырасту, мы пойдем лепить его с Димой… Вчера, смеха ради, я рассказала ему, а он сказал: «Тогда, давай, слепим!» Правда, мило?

Глаза свекрови потеплели и увлажнились.

Оксанку она всегда ненавидела и сжила бы со свету, если бы их с Димой брак продлился чуть дольше. Я явно нравилась ей больше. Во-первых, нас разделял континент. Во-вторых, в моих чувствах к Диме, свекровь нисколько не сомневалась. В-третьих, я родила ей Внучеков.

– Он для меня все-все делает… – прошептала я. – Даже глупости.

– Это же естественно, когда мужчина так любит!

– Правда? – спросила я, с готовностью ребенка, который мог бы бесконечно слушать любимую песенку. Жанна Валерьевна любила эту историю, и я тоже ее любила.

– Да я ведь с самого начала все поняла!.. – с радостью «запела» свекровь.

О том, как она, едва увидев нас вместе, «почувствовала», что между нами летают искры. И даже прямо спросила Диму, что между нами двумя происходит. Как он шипел и плевался огнем, доказывая, что между нами ничего нет, не было и не будет. Но ее-то не проведешь… Она же видела, как он на меня смотрел! Она же видела, как я на него смотрела… И, тем не менее, она не была готова к тому, что однажды, в ее немецкой квартире раздастся телефонный звонок и Дима скажет: «Ма, только не волнуйся, все хорошо… Ма, я вчера женился!». Она, тем не менее, взволновалась: «Ах, почему так срочно?..» И чуть не упала в обморок, услышав: «Ты станешь бабушкой, мам!»

– …я ему говорю: «Сыночек! Да что же ты делаешь?! Тебе мало прошлого раза?!». А он мне: «Мам, что стало с твоим знаменитым чутьем?..» и я сразу же, ты понимаешь, сразу поняла, кто жена!..

На этом наша беседа, закончилась, так как по лестнице, насвистывая немецкий гимн, слетел сам Дима и встал, как вкопанный, увидев снеговика под окном:

– О, господи… Видишь, мам, какие уроды у нас получаются ночью?.. – он чмокнул мать в щеку, со смачным «м-м-м-м-моя д-е-е-евочка!» – меня и, продолжая сиять улыбкой, сел во главе стола. – Угадайте, что?

– Фу-у! – сказала я, догадавшись. – Опять труп!?

– Нет! – ответил он, тоном Якубовича. – Во-всяком случае, пока нет…

Жанна Валерьевна заинтересовалась.

– Что-то интересное?

– Патология.... кишки, – торжественно озвучил длинный диагноз Дима; знакомых слов было только два. – Интереснейший случай. Хочешь? Сергей Андреевич будет только рад, если ты приедешь…

– Не знаю, – заколебалась Жанна Валерьевна. – Я думала, мы с деточками весь день проведем… Все вместе.

Бабушка в ней боролась с мамой.

– Мам, это мой единственный шанс попасть на подобную операцию, – Дима поднял руки, ладонями к ней. – Ты же знаешь…

Жанна Валерьевна засмущалась.

Когда-то давно, Дима собирался хирургом стать. Как оба его родителя. Но сначала армия, испорченные руки, и, прощай, мечта. Дима, правда, диплом получил и даже вернулся потом в «горячую точку» – военным врачом. Там, где требовалось работать быстро, грубо, – лишь слегка подлатать парней, чтобы дотянули до госпиталя, – он был безупречен. Но о серьезной карьере пришлось забыть. Из-за тремора и пальцев, утративших необходимую для хирурга гибкость.

Ничего, кроме простейших операций ему не светило, а Дима не любил простейших путей. Поэтому, обновил и постоянно наращивал связи в мединститутах, больницах и моргах. Так его тянуло кого-то разрезать, чтобы потом зашить. Или, хотя бы посмотреть, как это делают другие врачи.

Я знала, что пользуясь старыми связями, он, так же, проводит вскрытия. Даже патологоанатомом где-то числится. И, хотя это было не совсем обычное «хобби», даже не совсем нормальное, на мой взгляд, я держала рот на замке. Пусть, лучше, «оперирует» трупы и читает новейшие журналы по медицине, тайком от братвы, чем таскается с ними по саунам, собирая новейшие венерические болезни.

Самым большим страхом Димы было то, что наступят новые времена. Законные. И попасть в операционную, просто отсыпав кому-то бабок, станет нельзя. А он оттуда почти не выходил в девяностые. Да и сейчас, при мне, не раз и не два случалось, что посреди ночи, заслышав от знакомых врачей, что случилась авария или стрельба, и чудовищно не хватает рук, Дима мог взлететь над матрасом и рвануть в 19-ую больницу, где такие операции проводились чаще всего.

Ему нравилось работать в условиях, напоминающих полевые. Но еще больше нравилось присутствовать при чем-либо сложном и редком.

– Ма-а-ам, – начал Дима тоном, которым, наверное, обращался к ней будучи розовощеким маленьким мальчиком, которому хотелось получить газировки с сиропом. – Твоя деточка – это я. Единственная!

Его улыбка была ослепительной; если бы он так улыбался мне, я бы самой себе позволила сделать вскрытие. При условии, что ему какая-то из моих кишок покажется ему «интересненькой».

Жанна Валерьевна засмущалась.

Часть ее отдала бы своему мальчику все, вторая – слишком хорошо его знала.

– Это правда, бла-бла-бла патология? – подозрительно спросила она. – Или ты опять какого-то бармалея притащишь, который сам себе, якобы, кишки картечью нашпиговал? Из длинноствольной винтовки, с расстояния в пару метров.

– Ты не представляешь, на что способны пацаны в состоянии аффекта! – серьезно ответил Дима. – Но нет. Это на самом деле бла-бла-бла патология, – и молитвенно протянул к ней руки: – Давай поедем?..

Жанна Валерьевна снова засомневалась, прислушиваясь к голосам