Дениза Алистер - Маленькая птичка Страница 25

— Ну что, леди Оливия Миддлвей? Подходит ли тебе этот дом?

Оливия улыбнулась.

— Сэр Лоуренс, надо иметь поистине зловредный характер, чтобы такой прекрасный дом мог не подойти.

— Он стал прекрасным только теперь, когда ты вошла в него хозяйкой. — И он отвесил ей галантный поклон, поднеся ее руку к своим губам.

Несмотря на теплую атмосферу, царившую во время обеда, смех и всеобщую доброжелательность, мысли Оливии пребывали далеко отсюда. Когда Арчибальду и Элизабет пришла пора, уходить, Оливия почувствовала одновременно облегчение и напряжение. После прощания, при котором было пролито немало слез, Оливия, наконец удалилась в свою комнату. Лоуренс сам показал ей комоды и сундуки, где она могла хранить свою одежду, уютные приоконные скамеечки, сидя на которых можно было любоваться прекрасными садами, шкаф, в котором были припасены напитки и сладости на вечер, а затем деликатно удалился, оставив ее с Кариной. Госпожа и служанка принялись изучать новые владения Оливии, заглядывая в каждый уголок и восхищаясь яркими гобеленами на стенах, белоснежным пологом над постелью и розовым покрывалом.

Рассмотрев всю обстановку, обе женщины сошлись во мнении, что эта комната с окнами, выходящими на север и на запад, так прекрасна, как только можно себе представить. Оливия стояла у большого эркерного окна, выходившего в сад, и волны умиротворения медленно накатывали на нее. Ближайшая к дому высокая каменная стена была вся розовая от лучей низкого вечернего солнца. За этой стеной должен быть сад, подумала Оливия. Да, если там кухня, то неподалеку должны выращивать травы. Она открыла дверь в углу комнаты и скользнула вниз по ступенькам каменной лестницы, которая вела в крытый проход, тянувшийся вдоль северной стороны большого зала. Как она и предполагала, тяжелая дубовая дверь вела в сад.

В саду, где росли ее любимые травы, Оливия, наконец обрела покой, о котором мечтала весь день.

Из каменного фонтана в центре сада била высокая струя, падавшая в раковину, которую держал в руках голенький каменный младенец. Вокруг фонтана были посажены ноготки и лаванда. Оливия с наслаждением вдохнула их запах и пошла дальше. Центральная дорожка привела ее к арке в каменной стене, за которой находился огород. Оливия оказалась посреди моря салата, капусты и лука. У дальней стены огорода шел проход с каменными колоннами, поддерживающими крытую соломой крышу. Оливия решила, что этот проход должен вести в кухни или, может быть, в кладовые. В стене было окно, а рядом дверь, и думая, что она приведет ее к внутренним покоям, Оливия дернула за ручку. Перед ней открылась темная прихожая, а затем еще одна дверь. Оливия не почувствовала кухонных запахов и шумов, и ее любопытство было этим возбуждено. Она вошла и, пораженная, остановилась на пороге.

Перед ней была просторная комната, хорошо освещенная солнечным светом, падавшим из северного окна, выходившего в сад, а также из застекленных панелей в крыше. Даже в этот вечерний час выбеленные стены отражали свет, освещая массивные деревянные рамы для вышивания, накрытые белой тканью, а также рамы меньшего размера, расставленные по столам. Ее сердце отчаянно забилось, и, дрожа от возбуждения, она приподняла ткань, закрывавшую ближайшую к ней раму. Оливия безошибочно узнала полукруглую форму епископской ризы, на которой был вышит рисунок, сходный с тем, что она вышивала в монастыре — медальоны и арки, святые и короли, библейские сцены, вышитые золотом и ярким цветным шелком.

На другой раме бок о бок были натянуты передняя и задняя стороны митры. Рядом Оливия увидела епитрахиль, вышитую особым способом, при котором золотые нити проглядывают из-под цветных шелковых. Толстые золотые нити лежали здесь же, ожидая, когда работа будет возобновлена. Оливия медленно двигалась вдоль рядов рам, с трудом сдерживая дрожь. Всю заднюю стену от пола до потолка закрывала белая занавеска. Оливия отдернула ее, и ее глаза раскрылись еще шире при виде рядов полок, на которых были сложены материи для вышивания, нитки и рулоны разнообразных тканей, многие из которых она видела впервые. Полотно, холст, мягкая подбивка, атласы, шелка, бархатные ткани, роскошная итальянская парча… В аккуратных ящичках чего только не было: нитки, иглы, шнурки, жемчуг, галуны, блестки, шила… Покачав головой, не веря своим глазам, Оливия уронила занавеску.

Теперь комнату заливал розовый предзакатный свет. Оливия присела на стул и еще раз оглядела комнату. Что же это значит?! В ней медленно закипал гнев. Он начался где-то в животе и поднимался выше, сжимая горло.

— Я знаю, что это значит, — произнесла она вслух сквозь зубы, — я знаю!

Это значит, что услышанное сегодня утром — чистая правда! У него действительно есть мастерская, и я понадобилась ему для того, чтобы кого-то заменить. Судя по виду всего этого, ему нужна искусная мастерица, и как можно быстрее. Если я не ошибаюсь, все это предназначено для одного заказчика и, должно быть, приурочено к какому-то определенному сроку. А теперь он, очевидно, рассчитывает, что раз я его жена, то значит должна буду здесь работать. Мне придется продолжить с того места, где моя предшественница оставила работу. Семейное дело! Вот что он сказал тогда в огороде. Все останется в семье. Вот что он имел в виду! Очень хитро! Ну что ж, посмотрим! Дрожа от ярости, она выбежала из мастерской.

Освещенная последними лучами солнца, Оливия стояла в одной сорочке посреди вороха разбросанной одежды, роясь в сундуке в поисках своего старого кремового пальто. Ей от них ничего не нужно! Они могут забирать все обратно! В ее горле стоял комок, слезы застилали глаза. Пусть ей придется идти всю дорогу пешком, но она уж как-нибудь доберется. Будь он проклят! «Ее искусство» ему понадобилось…

Венок валялся на полу, волосы были растрепаны, от гнева и унижения ее трясло, в ушах стучало. Потому она и не услышала, как Лоуренс отворил дверь, вошел в комнату и застыл в недоумении, пытаясь понять, что происходит.

— Оливия, да что случилось?

— Случилось? Ты имеешь наглость спрашивать меня, что случилось? И это когда ты скрывал от меня, что я тебе нужна только для того, чтобы заменить двух твоих работниц? Ты… купил меня! Вот что случилось!

— Ну-ка, будь так любезна, объясни мне, о чем ты толкуешь? Заменить работниц? Каких работниц?

— В мастерской! — выкрикнула она, показывая рукой в сторону эркерного окна и сада, простиравшегося за ним. — Там. Попробуй только отрицать, что все это придумано специально, чтобы заставить меня работать на тебя. Ты использовал Гринхиллское поместье как уловку, чтобы затащить меня сюда!

Лоуренс двинулся к ней, на лице его было изумленное выражение, но в то же время его забавлял этот детский гнев.