Кей Мортинсен - Пока не поздно Страница 25

— Ты сначала навести его. Посмотри на него в момент просветления…

— Это мой отец! Почему я должна довольствоваться ролью сторонней наблюдательницы тогда, когда более всего ему нужна?

— Да потому что ухаживать за ним испытание не из легких! — рявкнул Энтони. — Потому что я предлагаю тебе шанс сохранить об отце самые светлые воспоминания.

— Думаешь, такая легкомысленная вертихвостка, как я, не способна разглядеть за жалким внешним видом сердце, ум и душу? Я отлично знаю, какой мой отец по характеру, — ты мне все рассказал. Я буду уважать и любить его, как бы он ни выглядел, как бы сильно ни расхворался…

— Ты не можешь взять на себя уход за тяжелобольным, — угрюмо настаивал Энтони. — А я ни за что не найму какую-нибудь там сиделку, которая старика совсем задергает!

— И я не найму! — возразила Мей в ужасе от одной только этой мысли. — Одно дело — экономка или приходящая домработница, и совсем другое — ухаживать за недужным отцом. Тут нужна любовь, чтобы не воротить нос от малоприятных подробностей и чтобы не подавать виду, как тебе больно, когда дорогой тебе человек медленно угасает…

— Эта ежедневная пытка не для тебя, Мей! — яростно выкрикнул он.

— Отчего же? — не сдавалась она. — Если для тебя она подходит…

— Я совсем другой.

— Вовсе нет! Конечно, я его почти не знаю. На протяжении многих лет мой отец заменял тебе отца, был старшим другом, наставником, кумиром… Но я всей душой стремлюсь узнать и полюбить отца, и этого ты у меня не отнимешь!

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Мей подскочила к Энтони и крепко сжала его запястья. Он должен понять ее чувства! Необходимо любой ценой привлечь его на свою сторону!

— Ты, верно, позабыл! — воскликнула она. — В Квебеке я два раза в неделю работала в доме престарелых. Я такого там насмотрелась, что у тебя волосы встали бы дыбом! Я видела, как умирают беспомощные старики и старухи, и надеюсь, что мне удалось скрасить их последние минуты: я держала их за руки, разговаривала с ними, утешала, ободряла. Да, это тяжкое испытание. Да, это больно. Да, я плачу, узнав, что умер кто-то, кого я знала. Однако такова жизнь: есть в ней и смерть, и любовь, и страдание. И чтобы узнать одно, приходится смиряться с другим…

— Мей… — хрипло начал Энтони, серые глаза его лихорадочно блестели.

— Нет, дай мне докончить! — исступленно продолжала она. — Грязной работы я не боюсь. Я знаю: мне придется нелегко. Но речь идет о моем отце, и ты не можешь отказать мне в праве окружить его комфортом и заботой! Мне нужна его любовь. Я хочу любить его, Энтони! Ты же сам вырос без отца, ты должен мне посочувствовать! Я должна остаться в доме! Давай установим расписание дежурств. В конце концов, на тебе еще и Ребекка. Почему бы нам не ухаживать за отцом вместе? Ну пожалуйста!

— Черт подери!

Энтони рывком высвободился, закрыл рукою глаза, поспешно отвернулся. Но Мей заметила исполненный муки взгляд и поняла, что задела его за живое.

— Энтони, — мягко уговаривала она, — что такое наши распри и несогласия перед интересами отца? Больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы отец был здоров и крепок. Но он болен, и мне надо с этим смириться.

— Ты меня удивляешь, — тихо проговорил он.

— Почему? — изумленно заморгала Мей.

Энтони шагнул к ней. Гнев его, похоже, поутих, напряжение схлынуло. Неужели он готов смягчиться? Мей знала: ей жизненно необходимо остаться в доме, и не только ради отца, но и затем, чтобы помочь Энтони сокрушить непробиваемые стены, которые он возвел вокруг себя после смерти Корал… Он должен обрести свободу. И тогда, возможно, он встретит хорошую девушку, которую полюбит…

Мей нахмурилась, поняв, что эта мысль почему-то не доставляет ей ни малейшего удовольствия. Что-то кольнуло в сердце — неужели ревность? А Энтони, к ее изумлению, провел пальцами по ее лбу, словно разглаживая морщинки…

— Твои преданность и страстность меня потрясли, — произнес он глухо. — Очень немногие женщины выбрали бы для себя столь тернистый и неблагодарный путь. Хорошенько подумай прежде чем что-то решить. Возможно, ты жертвуешь целым годом жизни ради того, чтобы растравить свои же раны.

— Я бы пожертвовала всей оставшейся жизнью, если надо! — закричала она, вкладывая в слова весь жар исстрадавшегося сердца.

— Я тебе верю.

Мей вдруг обнаружила, что они стоят совсем близко друг к другу. В серых, как сталь, глазах Энтони она читала нечто большее, нежели жажду утешения или просто секса. Он явно восхищался ею, уважал ее. У Мей перехватило дух.

— Ну скажи, что согласен! — взмолилась она.

— Очень прошу тебя, подумай как следует! Наши чувства, наши эмоции того и гляди возьмут над нами верх. А ведь с каждым днем будет все труднее. Мы можем, поддавшись минутному порыву, совершить то, о чем потом горько пожалеем. Да, признаю, я истосковался по женским объятиям, — глухо произнес Энтони. — И предостерегаю я тебя ради твоего же блага. Мей, я прошел через ад и, кажется, по сей день блуждаю по его кругам!

— Знаю, — проговорила она, всей душой желая облегчить его боль.

— В том-то и беда, — нахмурился Энтони. — Природа с лихвой отпустила тебе понимания и сочувствия. Жить под одной крышей с тобой — такой прекрасной, такой желанной! — значит искушать судьбу. Еще не хватает, чтобы тебе приходилось всякий раз нервно оборачиваться и бить меня по рукам! Я не из камня сделан… а ты сведешь с ума и святого!

Мей смутилась. «Сведешь с ума и святого…» «Прекрасная и желанная…»

— Правда, Энтони? — робко переспросила она, сама не сознавая, какой силы соблазн заложен в этих простых словах.

Энтони облизнул пересохшие губы. И в голове Мей разом исчезли все мысли, кроме одной-единственной — обнять ладонями его лицо и припасть к влажно поблескивающим губам, чтобы он наконец-то подумал о ней, а не о Корал!

— Мей! — Энтони так резко произнес это, что она чуть не подпрыгнула от неожиданности. — Ухаживай за отцом, если хочешь. Проводи тут время с утра до вечера, но на ночь перебирайся в гостиницу. Ты меня слышишь? Так надо!

Мей не отвела взгляда.

— А почему? Чтобы избавить тебя от угрызений совести?

— Чтобы не случилось беды! — возразил Энтони.

Ах вот как! Стало быть, заняться с ней любовью невесть какое бедствие! Как этот святоша не прав! Напротив, он испытал бы небывалое наслаждение, восторг и радость, возмущенно думала Мей.

Не Энтони ли едва не утратил разум в ее объятиях? Если бы та фотография не разбилась, небось, льнули бы они сейчас друг к другу, разгоряченные, утомленные, наслаждаясь блаженной истомой после любовного экстаза!