Изобел Чейс - Апельсиновая ночь Страница 25

— И все потому, что я несчастная вдова?

— Не только. Еще потому, что у вас нет семьи, которая помогла бы поставить Тимоти на ноги, и вам приходится заниматься работой, с которой не справилась бы ни одна женщина в таких обстоятельствах.

— Как вы не понимаете? Я не хочу зависеть от Рафаэля всю жизнь! Я лучше… я предпочла бы принять помощь от Луиса!

— Конечно. Но ведь вы не любите Луиса.

— Но… — попыталась протестовать Карен и тут же поняла: у нее нет причины смущаться принятого ею решения. — Нет, я не люблю Луиса!

Томас подозвал официанта и деловито обсудил с ним заказ. Когда он закончил, неловкость исчезла, и он искусно перевел разговор на апельсины и лимоны, а именно: сколько коробок они реально смогут отправить в Англию.

После ленча Карен отвезла его на автобусную станцию, откуда отходил автобус в Кордову. Толпы людей приезжали и уезжали, махали руками родственникам и друзьям с таким чувством, будто отправлялись на край света. Невозможно было понять, кто пассажир, а кто нет: все входили и выходили из автобусов, затаскивали и вытаскивали сумки, сажали и выводили кареглазых детей, громко кричали что-то, пока не появился водитель. И тогда только начинал устанавливаться порядок.

— Дон Луис сделал мне предложение, — сказала Карен Томасу в тот момент, когда он собирался сесть в автобус.

Томас с неодобрением покачал головой:

— Вы должны думать о Тимоти. Выйти замуж за дона Луиса в данной ситуации — это ухватиться за соломинку. Что он может вам предложить?

— Какое-то будущее, — пожала плечами Карен.

Трудно было выразить в словах, но мысль о возможности иметь рядом надежное мужское плечо все-таки жила в ней, независимо от того, нравилось ей это или нет.

— Будущее, полное долгов и безысходности.

— Но Луис сказал: если он женится на мне, а Рафаэль на его сестре, то он сохранит свою часть бизнеса, что даст возможность содержать собственный дом.

Томас как-то сразу постарел еще больше.

— Я думаю, Рафаэль истинный друг Луиса, так он и поступит! Но будьте осторожны! Рафаэль и Консуэла даже еще не объявляли о помолвке.

— Мне так не хочется возвращаться в Англию!

Томас грустно посмотрел на нее:

— Это не причина, чтобы выходить замуж за Луиса!

— Думаю, вы правы. Хотя это очень осложнит мою работу в его компании.

— Рафаэль защитит вас, — невозмутимо проговорил Томас и исчез в автобусе.

Он помахал рукой из окна, и Карен он показался очень усталым — видимо, поездка далась ему нелегко. Но уже в следующее мгновение улыбка вновь заиграла на морщинистом лице — старик явно приободрился.

Карен подождала, пока автобус не скрылся из вида, вернулась к машине и поехала домой. Поставив машину в гараж, она не спеша пошла по узенькой улочке к дому и потом долго стояла неподвижно, глядя на свое временное пристанище, которое так полюбила. Хорошо было бы иметь такой дом, думала она, но это всего лишь несбыточная мечта. Что она может дать Тимоти? Ни дома, ни отца, ни денег! Дальше — перспектива одинокой старости, и ей вдруг искренне захотелось, чтобы хоть Луис избавил ее от такого будущего. Она честно призналась себе, что дело вовсе не в Луисе — ее собственные противоречивые чувства заставили ее хотеть слишком многого, о чем она даже и не помышляла, пока был жив Уильям.

Оглушительно зазвонил телефон, и Карен бросилась в дом, чтобы успеть взять трубку до того, как Кармен примется вести один из своих нескончаемых разговоров. Карен ее опередила и рассерженная девушка тут же ушла на кухню, и принялась яростно намывать полы.

— О, Карен! Как ты рано сегодня! Я думала, тебя еще нет!

Карен узнала Консуэлу и немного удивилась: что же она звонит в таком случае?

— Нет. Я сегодня вернулась раньше Тимоти!

— Вот здорово! Я хотела поговорить с тобой. Мы с Луисом собираемся устроить рождественский вечер. Я обо всем договорилась. Это будет великолепно! В честь этого события будет украшен весь дом, и тридцать человек сядут за стол. Луис со всем согласился. Он говорит, что нам необходимо встряхнуться. Он хочет, чтобы ты тоже пришла, но не в качестве гостьи, хотя, конечно, ты и будешь гостьей, а чтобы присмотреть за мной. Карен, ты должна! Он сказал, что в противном случае ничего не будет, а это ужасно! Ты придешь, правда?

— Но, Консуэла, это же ужасно дорого.

— Конечно! Это будет роскошный прием, и все у нас будет самое лучшее!

— Разве Луис может позволить себе это?

Консуэла засмеялась:

— Конечно, нет. Мы вообще ничего себе позволить не можем. Большая часть счетов будет послана Рафаэлю. А его это не затруднит!

Карен проглотила сказанное. Была какая-то фатальная неизбежность в том, что она должна стоять между мужчиной и девушкой, которую этот мужчина собирается взять в жены. Это переходило все границы!

— А Рафаэль знает об этом?

— Нет еще. Но думаю, ему понравится. Рафаэль, как и я, любит такие вечеринки. Карен, тебе не нужно беспокоиться. Луис говорит, ты переживаешь о деньгах и тому подобном. Все, что от тебя требуется, — это прийти и помочь мне справиться с обязанностями хозяйки. Ты придешь, да?

Карен какое-то мгновение колебалась, но затем решила: будь что будет. Если уж этому приему суждено состояться, то Рафаэль его не пропустит, значит, она будет танцевать и разговаривать с ним, а это самое главное.

— Я с удовольствием приду! — пообещала она.

Глава 10

Наступило Рождество. По всей Севилье были распахнуты освещенные окна и двери, и люди заполонили улицы: кто направлялся в церковь, а кто уже выходил из нее. Невозможно было уговорить Тимоти лечь спать в такую ночь, и Карен разрешила ему нарядно одеться и пойти на улицу.

Певцы небольшими группками пробирались сквозь толпу, размахивая тамбуринами, танцуя и распевая песни, многие из них собирали благотворительные пожертвования.

— Восхитительная ночь, правда? — улыбался Тимоти.

Это действительно было так. Толпа состояла из одних андалузцев, на женщинах — яркие цветастые платья, на мужчинах — высокие испанские брюки с цветными поясами. Люди двигались с такой грацией, какой нигде больше не встретишь; мужчины одинаково любезны и внимательны к женщинам — своим спутницам, а женщины — красивые и гордые.

Консуэла шла под руку с Рафаэлем и выглядела поразительно красивой. Она надела традиционное платье для фламенко — короткое спереди и с длинными оборками на юбке сзади. Платье было желтое с большими белыми пятнами, в волосах — букетик желтых гвоздик, который спускался за ушком до шеи.

— Где ты прячешься? — спросила Консуэла Рафаэля, сверкая черными глазами.