Линн Харрис - Чужестранка Страница 26

Алексей был поразительно привлекателен, и при виде его у Пейдж по-прежнему перехватывало дыхание, а сердце начинало учащенно биться от волнения. Сейчас его красивое лицо было повернуто к ней в профиль. Пальцы одной руки он запустил в темные волосы, а в другой держал бокал. Ей захотелось спросить, что случилось, но она почувствовала: именно сейчас он не желает ни с кем разговаривать.

В течение нескольких недель, прошедших с того момента, как он ворвался в дом графини Козловой и заставил Пейдж уйти оттуда, они подолгу разговаривали, занимались любовью, ужинали на террасе или у костра в прохладные вечера, а также отправлялись в непродолжительные поездки в Санкт-Петербург, чтобы посмотреть достопримечательности.

Алексей взял Пейдж в круиз по Неве, показал ей Эрмитаж и Адмиралтейство, Исаакиевский собор и Петропавловскую крепость на Заячьем острове. Он объяснил ей, что шпиль Петропавловского собора является самым высоким сооружением в городе. Однако, когда Алексей предложил ей подняться на смот ровую площадку на колокольне собора, она отказалась. Он рассмеялся и обнял ее:

— Я не виню тебя, любимая моя. Там очень высоко.

Несколько вечеров они провели в театре, посещая балет и оперу, как Алексей и обещал. Пейдж все лучше говорила по-русски, хотя ей по-прежнему не удавалось общаться свободно. Но она тем не менее насладилась оперой. Мария вручила ей либретто нескольких опер на английском языке, и Пейдж читала их до посещения театра.

Увидев Алексея, она инстинктивно положила руку на живот. Срок ее беременности составлял почти четырнадцать недель, и, хотя ребенок пока не шевелился, они видели его на УЗИ. Срок еще был слишком маленьким, чтобы определить, кто родится: девочка или мальчик.

Пейдж чувствовала себя неловко от того, что испытывала невероятно сильную любовь к своему ребенку. Она любила свою сестру и упорно трудилась, чтобы обеспечить достойную жизнь им обеим, но никогда не испытывала такого сильного желания оберегать Эмму, какое испытывала сейчас по отношению к своему еще не рожденному ребенку.

Пейдж хотелось рассказать Эмме о тех ощущениях, которые она испытывала, но они находились слишком далеко друг от друга. Сестра наконец прислала ей письмо по электронной почте, они даже несколько раз поговорили по телефону, но в их отношениях все еще сохранялась холодность. Пейдж одновременно злилась на сестру и понимала, почему она так поступает.

Последние восемь лет она делала все ради блага Эммы, а теперь находится на другом конце света, выйдя замуж за человека, который уничтожил жениха Эммы. Отчасти Пейдж было обидно — неужели Эмма никак не может понять, через что ей пришлось пройти? Ее жизнь полностью изменилась, когда она узнала, что беременна от Алексея. Пейдж изо всех сил старалась выстроить с мужем прочные и долгие отношения.

Прежде она не надеялась на долговечность их брака, но, проводя с ним все больше времени, она начинала понимать, что поступает правильно. Сказка закончится так, как захочется Пейдж. По-иному не будет.

Однажды, когда она сказала Алексею о том, что переживает из-за отсутствия понимания сестры, он спросил, почему она не рассердилась на нее в тот самый день, когда Эмма узнала о ее беременности.

— Ведь она даже не спросила, как ты себя чувствуешь, Пейдж. Не поинтересовалась, все ли в порядке с ребенком.

— Она была расстроена, — начала защищать сестру Пейдж.

— Да, но, окажись она на твоем месте, ты про явила бы больше озабоченности и внимания, чем она.

Она знала — он прав, хотя не желала в этом признаваться. И именно это обижало ее больше всего.

Эмма сильнее беспокоилась о себе и своих интересах, чем о сестре.

Пейдж отмахнулась от печальных мыслей об Эмме и посмотрела на мужа. При виде его по ее телу всегда разливался приятный трепет.

Прошедшие недели жизнь с Алексеем была почти идеальной. Он был внимателен к ней, исполнял каждую ее прихоть. Он мог быть и нежным, и страстным, когда ей этого хотелось. Алексей так чутко улавливал перепады ее настроения, что казалось, он знает Пейдж лучше, чем она сама.

И вот теперь, увидев мужа в задумчивости, она загрустила. Ей очень хотелось, чтобы он был счастлив и делился с ней своими невзгодами.

Пейдж с самого начала знала — Алексей человек сдержанный и отчужденный. Она понимала, таким образом он старается отгородиться от мира. Он словно надел броню на свое сердце, защищаясь от людей.

Пейдж начала подниматься по ступенькам, решив, что достаточное время тайком наблюдала за ним. Он повернулся на звук ее шагов. Его серебристо-серые глаза, затуманенные непонятными эмоциями, прояснились, когда увидел Пейдж.

— Хорошо погуляла? — спросил он.

Она прошла в его сторону и прислонилась к балюстраде:

— Хорошо. Погода замечательная. После прогулки не нужно принимать душ и переодеваться.

— Сейчас в Далласе очень жарко, не так ли?

— Несомненно. Если бы я была там, то сидела бы в доме с включенным кондиционером и стаканом холодного чая в руках.

Он нежно ей улыбнулся:

— Не позволяй нынешней погоде ввести тебя в заблуждение. Мы находимся на берегу Финского залива, поэтому летом здесь бывает очень жарко и влажно.

— Я переживу несколько жарких дней, ведь потом будет несколько холодных месяцев, — сказала она.

— Ну, присядь и выпей немного воды. — Он взял ее за руку и потянул к столу. Наполнив бокал холодным лимонадом, он протянул его ей.

— Все в порядке, Алексей? — спросила она после затянувшегося молчания.

Он повернулся к ней, словно колеблясь, прежде чем заговорить. Она уже решила — сейчас он скажет ей, что все в порядке, но случилось иначе.

— Сегодня пятнадцатая годовщина смерти моей сестры.

У Пейдж болезненно сжалось сердце. Он не рассказывал ей о сестре с того самого вечера, когда они впервые ужинали вместе. Означает ли это, что он начинает ей доверять? Или она прочла неправильный подтекст в его словах?

В душе Пейдж продолжала надеяться на то, что Алексей испытывает к ней такие же сильные чувства, как она. Однако рассудок убеждал ее вести себя осторожно.

— Мне очень жаль, Алексей. Ты хочешь поговорить об этом?

Налетел нежный ветерок и развернул салфетку, лежащую на столе. Пейдж снова сложила салфетку и стала ждать его ответа.

— У Катерины была лейкемия, — сказал он наконец. — Она умерла, потому что мы не смогли оплатить экспериментальное лечение, которое могло бы ее спасти.

У Пейдж снова екнуло сердце.

— Мне так жаль. Должно быть, тебе и твоей матери пришлось нелегко.

— К тому времени у моей матери была прогрессирующая стадия болезни Альцгеймера. Она так и не узнала, что произошло с ее дочерью. Она последовала за Катериной три года спустя. Я остался единственным, кто приходится им родственником.