Маргарет Уэй - Поймать жар–птицу - Уэй Страница 26

Краем глаза она заметила всадников, спешивших к месту происшествия. Один из них опередил остальных, выкрикивая ее имя.

Теперь она знала, что делать. Может быть, она и кажется хрупкой, но на самом деле у нее сильное тело и руки. Она рванулась навстречу всаднику, он наклонился к ней с седла и одним плавным движением подхватил ее и усадил впереди себя на лошадь.

Ошеломленная толпа застыла. Только что они чуть было не стали свидетелями ужасного несчастья, и вот уже замирают, восторгаясь мастерством наездника и мужеством девушки. Если бы все это не было так страшно, можно было бы сказать, что зрелище захватывающее.

Скотт поднял руку в знак того, что все в полном порядке, и тут раздались оглушительные аплодисменты и крики «ура!».

— Макларен! — ревела толпа.

— Браво, Скотт!

После шумных поздравлений наступила разрядка — со всех сторон слышался нервный смех.

— Ну, как ты? — одними губами спросил Скотт. Его аквамариновые глаза горели под козырьком синего с белым спортивного кепи.

Алекс молча кивнула. Она не решалась заговорить, боясь, что от боли в ноге ее вытошнит. Она изо всех сил прикусила нижнюю губу, остро ощущая дрожь ярости в сильном теле Скотта. Он прижимал ее к себе так крепко, что она чуть не задохнулась.

— Алекс! — требовательно позвал Скотт. Его нервы были на пределе. Он словно заново открыл, что значит для него Алекс.

— Все в порядке. Все уже позади. — Она говорила тихо, срывающимся голосом.

— Да неужели? — Скотт с трудом сдерживал себя. — Этот Дэрроу, дурак набитый! Я убью его.

— Скотт, пожалуйста, не держи меня так крепко.

Он тут же ослабил хватку и наклонился Алекс, задевая щекой ее щеку.

— Ты не ранена?

— Меня здорово встряхнуло, а так все в порядке. — Алекс старалась скрыть свое состояние, чтобы успокоить Скотта. В гневе он был страшен.

— А Питер твой куда смотрел? Даже не попытался тебе помочь!

— Ах, Скотт, прошу тебя! — Алекс прислонилась к нему спиной. — Для этого нужно большое мужество. Одного из тех, кто пытался, сбили с ног. Надеюсь, он не очень пострадал. А Питер вообще ничего не знает о лошадях.

— По–моему, это его не извиняет, — проскрежетал Скотт. — Он должен был смотреть за тобой. Это его работа.

— Не заводись, — взмолилась Алекс.

— Мне очень хочется отправить его собирать вещички, к чертям собачьим.

— А со мной что будет?

— Найдем кого–нибудь другого. А потом, ты, кажется, уже почти поправилась. Прямо–таки взлетела ко мне в седло.

Алекс покачала головой.

— Это просто тренировка сказалась. Умение собраться, организовать свое тело и заставить его подняться в воздух. А вон и Питер. Смотри, он такой несчастный.

Алекс кивком головы показала в сторону ограды, где Питер стоял в группе людей, поджидавших Скотта.

— Есть от чего!

— Будь с ним помягче, Скотт, — попросила Алекс. — Ради меня.

Все–таки Макларен нашел в себе силы сдержаться, пока Алекс уверяла всех вокруг, что у нее все в порядке, после чего хозяева поместья отвезли ее в дом умыться и выпить чаю в тишине и покое. Только тогда Скотт поговорил по душам сначала с Дэрроу, а потом с Питером. Дэрроу принял его слова как мужчина, бурно извинялся и обещал никогда больше не привозить на площадку для игры в поло свою механическую любимицу; Питер же моргал, отводил глаза и, кажется, готов был залиться слезами.

— Честное слово, я хотел ей помочь, но не успел.

— Что значит — не успел? — гремел Макларен. — Ты должен был броситься к ней на помощь. Я это знаю, и ты это знаешь.

Питер кивнул.

— Я виноват, — сказал он глухо. — Я ничего не понимаю в лошадях. Я в седле–то едва могу усидеть. Другие тоже не смогли остановить их, — оправдывался он.

— Они хотя бы пытались. Ты должен был быть рядом с Алекс. Там твое место. Она еще не может передвигаться самостоятельно. Усвой это на будущее. Ведь ее могли затоптать!

Питер покраснел.

— Не сыпь мне соль на раны, Скотт. Я и сам понимаю. Слава Богу, ты подоспел вовремя.

— Несчастный случай может произойти в любой момент, Питер, — серьезно сказал Скотт. — Помни об этом.

Поздно вечером, когда все в доме уже разошлись по своим спальням, Алекс никак не могла уснуть. По–видимому, наступила реакция на пережитое. Легкий массаж смягчил боль в ноге, но нервы у нее были натянуты до предела. Требовалось что–нибудь успокаивающее. Может быть, музыка? У нее была с собой любимая кассета — песни Леннона и Маккартни в аранжировке для виолончели и струнного ансамбля. Но где же плейер? Обычно Алекс держала его в тумбочке около кровати.

Где еще он может быть? Вдруг Алекс вспомнила, что брала плейер с собой в комнату для игр, где они с Питером проводили тренировки. Бедный Питер! Он страдает, потому что чувствует себя виноватым. Но ведь пытаться остановить взбесившуюся лошадь рискованно даже для опытного человека. Питер, конечно, струсил, растерялся. Скотт не растерялся, но Скотт способен справиться с чем угодно. Он привык заботиться о других, принимать решения. Это его жизнь.

Алекс накинула атласный халат. После такого дня, казалось бы, заснешь мгновенно, а она никак не может успокоиться. Снова и снова перед ней встает одна и та же картина: Скотт мчится к ней на бешено скачущем коне. Сколько раз так бывало в прежние дни — он подхватывал ее на всем скаку, усаживал перед собой и уносил, словно вихрь, в их тайное убежище, где птица–колокольчик встречала их своим чарующим пением, напоминающим мелодию виолончели. Неудивительно, что Алекс так любит этот инструмент.

В коридоре, как обычно, горело несколько светильников. Винни часто работает по ночам в своем кабинете, если не может уснуть. Скотт, когда его одолевают мрачные мысли, рыщет по дому, словно пантера. В лунном свете, падающем сквозь высокие окна, паркетные полы сверкали, словно темный янтарь. Слышно было, как старинные напольные часы в холле зажужжали, зашипели и пробили час ночи.

— Не спится, Алекс?

Вскрикнув, она обернулась, вглядываясь в полумрак.

— Господи Боже, ты где? — шепнула она.

— Тебя поджидаю.

От волнения Алекс застонала про себя. А может быть, и вслух. Все еще не видя его, она пошла на голос.

— Скотт, где ты?

— Я здесь, любимая. — Он крепко обнял ее. Его дыхание коснулось ее щеки. От него пахло хорошим коньяком.

— Боже мой!

Она тоже обняла его, слова замерли у нее на губах. Его страсть окутала ее.

— Что ты здесь делаешь? — Наклонив голову, он уткнулся лицом в ее шею. Его губы медленно двинулись по шелковистой коже.

— Я не могла уснуть,

Алекс охватил жар, по жилам побежало пламя, когда его руки обвили ее хрупкие плечи. Она закрыла глаза и откинулась назад, вся открываясь его ласкам, от которых у нее замирало сердце. Она понимала, что он слишком много выпил. Разум его молчал, он слушался только своего тела. Но как чудесно снова оказаться в его объятиях… И Алекс отдалась своим затаенным желаниям. Ноги у нее подкосились, но Скотт подхватил ее и понес по коридорам, не говоря ни слова. Алекс тоже не могла уже говорить, не могла протестовать. Она знала, что сейчас произойдет, но ей было все равно. Она любит Скотта, все остальное — неважно.