Алайна. Уроки благодарности и лжи (СИ) - Фаолини Наташа Страница 27

- Это всё твоё вино! – я зарделась; щеки вспыхнули. – Это оно так повлияло…

- Неееет, - лениво протянул муж, целуя меня в шею. – Это ты, и это потрясающе. Наша близость стоила тысячи печалей. Я никогда в жизни не ощущал такого желания; не был готов заниматься сексом всю ночь, потому что не было ни разу, чтобы женщина меня так завела – а их, поверь, я некоторое количество… кхм, повидал. С тобой всё какое-то другое: ты заводишь меня одним своим взглядом; твои стоны добавят мужской силы даже тому, у кого её отродясь не было. Ощущения внутри тебя – как взрыв звезды, как удар молнии! Сказать, что ты принесла мне удовольствие – значит оскорбить, потому что тому, что произошло, нет описания. Я теперь лучше понимаю, почему от вас так рвёт крышу каллахарийцам.  

- Рэн, - я отвела взгляд. – Если ты не перестанешь, я умру от стыда. Прекрати!

- Нет! – он радостно засмеялся. – Никогда не прекращу! Но сейчас, думаю, нам пора собираться. Позавтракаем, и я проведу вас с Эстер к управлению палатины.

Я собиралась немного дольше, чем обычно, потому, что присутствие в комнате мужчины, который так и норовит потрогать тебя за твои разнообразные выступающие места, совсем не способствует быстрым сборам. Я шлёпала его по руке, но он, смеясь, словно мальчишка, скакал от меня по комнате; отбрасывал свои прядки с лица, завязывая шнурки на штанах. Вешая на плечо свою сумку, выглядел так, будто сорвал джек-пот.

Мы спустились в столовую; Эстерсита уже позавтракала и ждала нас там.

- Доброе утро, Эстер, - поздоровалась я.

Девочка тихо ответила на приветствие.

- Здравствуй, Эстерсита, - услышала я голос Рэна. - У меня для тебя кое-что есть.

- У вас? Для меня? – недоверчиво переспросила она, прекрасно помня, как он был против моей заботы о ней.

- Именно, - он улыбнулся, стараясь сгладить острый угол в этом разговоре.

Присев на стул рядом со мной, Рэн достал из своей сумки что-то в прозрачной коробке, от вида которой у моей подопечной отвисла челюсть. Я присмотрела, и поняла, что в коробке находилась большая розовая бабочка. Она определённо не была живой: её крылья были выполнены из тонкого кружева и трепетали, как настоящие; подрагивали усики-ниточки.

- Она зачарованная, - стал объяснять супруг, но я догадалась, что Эстер прекрасно знает, что это такое – потому она настолько поражена. – Привязывается к тому, кто первый откроет коробку. Она умеет летать и сыпать розовой пыльцой. Я не уверен, но вроде бы девочки такое любят.  

- У меня нет денег, чтобы заплатить за неё, - еле слышно ответила Эстерсита.

- Брось, дорогая. Это подарок.

Девочка посмотрела на меня с явным вопросом в глазах. Она сомневалась, можно ли ей принимать этот подарок. Я кивнула.

- Ты можешь доверять Рэнуарду, Эстер. Если он говорит, что это подарок, значит, так и есть.      

Она неуверенно приняла коробку из рук Лейбурна, и открыла её. Бабочка тут же взмахнула крыльями, и оказалась у своей новой владелицы на плече.

- Она меня признала! – радостно завизжала Эстерсита. – Порция! Порция! Смотри, что мне господин жандарм подарил! – Эстер тут же умчалась в сторону кухни.

Мы остались наедине, и я не могла оторвать от него взгляда. Я ведь знала, что он против того, чтобы я удочерила Эстер! Но он всё равно делает всё, чтобы мне помочь: и с документами, и с проверкой, и даже сейчас принёс ей подарок, чтобы выстроить с ней хорошие отношения.

Я никогда не была влюблена, но… Кажется, сейчас я, как никогда, близка к этому.  

38

Пока мы пробирались узенькими улочками к управлению палатины, Эстер радостно носилась вокруг нас. За нею гналась подаренная Рэном бабочка, усыпая свой путь ярко-розовой пыльцой, которая растворялась на глазах в нескольких сантиметрах от земли. Не знаю, что могло бы сделать мою подопечную счастливее.

- Я дал запрос на проверку вчера, так что к нашему приходу должно быть всё подготовлено, - волновался Рэн. – Я буду рядом. Тебе не о чём переживать, и нечего бояться. Кстати, - он протянул мне небольшой холщовый мешочек. – Твой переговорный артефакт. Теперь он будет светиться голубым и не сможет передавать звук, пока ты не назовёшь в него своё имя.

- О! – обрадовалась я. – Это удобно. Спасибо, Рэн!     

Управление палатины представляло собой двухэтажное здание, мрачное и этим похожее на жандармерию. Наша троица вошла в холл, отделанный тёмно зелёными обоями: Эстерсита погрустнела; её бабочка села ей на плечо, и сложила крылья.

К нам вышла женщина в строгом платье, и, глядя на её лицо, я особенно хорошо ощутила разницу между землянками и каллахарийками. Черты её лица каждая по отдельности выглядели вполне себе сносно, но все вместе казались чем-то несуразным, неуместным.

- Алайна Валениора-Лейбурн? – она вопросительно взглянула на меня, а я – на Рэна. Когда он успел подать в управление документы о нашем браке? – Следуйте за мной. И, ради Великой Мираи, следите, чтобы девочка ничего не испортила.

Впервые я увидела, как доброе лицо Эстер исказила злая гримаса. После подобной реплики я бы и сама не прочь тут что-то испортить.

- Эстерсита и без подобных высказываний понимает, что можно делать, а чего – нельзя, - я не хотела, чтобы последнее слово оставалось за этой дамой.

Мы вышли из вестибюля, и я, бросив на мужа последний взгляд, углубилась в коридоры мрачного особняка.

- Эстер гораздо лучше поняла о чём я говорю, чем вы, - подала голос сопровождающая. – Верно, девочка?

Та в ответ на эти многозначительные слова промолчала, лишь сжала мою руку сильнее.

Нас привели в просторную залу, которая вполне могла сойти за бальную. Не менее мрачная, чем остальные, она ощутимо отдавала затхлостью и запустением. Окна занавешены – свет проникал только в немногочисленные щелки, в которые мог пробраться. У дальней стены находили два ветхих стула, между ними – стол, на котором находилось… нечто.

Оно походило на высеченную из камня фигуру женщины, увенчанную головой хищной птицы. Её глаза были закрыты; клюв выглядел устрашающе. Обе руки были разведены в две стороны, и меня посетило нехорошее предчувствие.

- Садитесь, - устало сказала наша провожатая. – Каждая из вас должна вложить свою руку в руку Киллариума.

- И что будет дальше? – я не спешила выполнять указание.

- Он вынесет свой вердикт, - отчеканила женщина.

Мы с Эстерситой настороженно присела по обе стороны от страшного артефакта. Если для меня его вид был просто неприятен, то девочка вся просто скукожилась и закрыла глаза перед тем, как подать свою руку для проверки.

Артефакт со стороны Эстер тут же ожил: открыл один глаз и сжал её руку. Она пискнула и попыталась выдернуть конечность обратно, но Киллариум держал крепко. От испуга я дезориентировалась, и тоже схватила птицу за руку. Тут же открылся её второй глаз.

- Аааааах! – протяжный вздох, совсем не похожий на карканье или любой другой звук, свойственный птице. – Он… Он был наказан!

Несколько низких голосов, от которых у меня пошли мурашки по коже, слились в один. Эстер вдруг выпрямилась; на её лице не было ни кровинки.

- Тот, на чьём лице сложно разглядеть добродетель, не прощён и не благословлён на дочернюю любовь, которая всё равно найдёт его. Его отметина снилась той годами. Это есть причина, по которой в удочерении… отказано.

Руки Киллариума расжались; Эстерсита тут же вскочила с кресла и отбежала на несколько метров.

- Отказано, - эхом отозвалась провожатая. – Я впишу эти данные в ведомость.

- Отказано! – залилась слезами Эстер. – Мне придётся вернуться в приют!

- Отказано, - заторможено повторила я. – Почему?

- Киллариум не обязан разглашать причину, - недовольно пояснила дама. – Его решения не подлежат оспариванию.

- Сколько? – я вперила решительный взгляд в её лицо. – Я предлагаю вам деньги. Назовите суму, и вы её получите.

- Извините? – повысила голос женщина. – Вы пытаетесь меня подкупить?