Кэрол Мортимер - Нежное сердце Страница 27

— Но…

— Извини, что мешаю тебе, Цезарь, — раздался нетерпеливый голос Рафаэля. — Но я должен немедленно с тобой поговорить!

Цезарь бросил последний взгляд на Грейс, затем открыл дверь. Он не сомневался, что Рафаэль заметил и смятое покрывало на кровати, и полураздетую Грейс. Конечно же он догадался обо всем.

— Пусть это будет что-то очень важное, Рафаэль, — процедил Цезарь сквозь зубы.

Мужчины о чем-то заговорили по-испански. Грейс увидела, как краска сошла с загорелых щек Цезаря.

О чем бы ни сообщил Рафаэль, новости приятными не были.

Глава 10

— Грейс, мне нужно идти. — Цезарь повернулся к ней с посеревшим лицом. — Произошел несчастный случай. С моими родителями. Когда они ехали в аэропорт. Последние часа четыре Рафаэль пытается найти меня.

— О нет! — в ужасе воскликнула побледневшая Грейс.

— Они оба живы, — поспешил добавить Цезарь. — У отца несколько незначительных травм, но мама ударилась головой и все еще находится без сознания. Мне нужно ехать в больницу, чтобы быть с ними.

— Конечно-конечно, — кивнула она.

— А ты поедешь со мной? — неожиданно спросил он.

— Конечно поеду, если ты этого хочешь, — быстро произнесла девушка, правда, не понимая, чем она может быть полезна. Но если Цезарь хочет…

— Я хочу, чтобы этого не случилось. Тогда мы были бы вместе в… — Он нетерпеливо оборвал себя. — Ты будешь готова через пять минут?

— Да.

Грейс требовалось провести минуту в своей спальне, чтобы привести себя в порядок.

Нет, она не пойдет к себе, иначе от стыда не выйдет оттуда. Кроме того, в том, что Цезарь узнал о несчастном случае так поздно, есть ее вина. Именно благодаря ей он отправился на прогулку без телохранителей и без связи. Что, если несчастный случай с его родителями произошел тогда, когда они танцевали танго? Его мать была без сознания, а они вошли в квартиру незамеченными — ведь видеонаблюдение было отключено — и занимались любовью.

Нет, не будет она сейчас об этом думать. Может, позже, когда миссис Наварро придет в себя и ничто не будет угрожать ее здоровью. После этого можно будет ругать себя сколько душе угодно.

Цезарь, несомненно, думает так же. Если бы не Грейс с ее ненавистью к видеокамерам и службе безопасности, он узнал бы о несчастье гораздо раньше.

— Мне так жаль. — Грейс смотрела на Рафаэля. Ее пугало каменное выражение лица телохранителя. Они стояли в коридоре больницы, возле двери, за которой недавно скрылся Цезарь вместе со своим отцом. — Это моя вина. Я так разозлилась, что меня запечатлели камеры видеонаблюдения прошлым вечером, что Цезарь решил оставить дома мобильный телефон и отказаться от услуг секьюрити. — Она тряхнула головой, вспоминая, как ненавистна ей была мысль о том, что придется встретиться с Рафаэлем после того, что он видел. Но по сравнению с тем, что случилось сегодня, это казалось незначительным.

— Цезарь взрослый человек и сам принимает решения, — коротко ответил Рафаэль.

— Но…

— То, что ты казнишь себя, Грейс, достойно восхищения, но сейчас это не важно. К тому же прогулка без телохранителей и мобильного телефона не стала причиной того, что резина лопнула, мистер Наварро не справился с управлением и врезался в стену.

— Но если бы ты смог связаться с Цезарем раньше, он давно бы приехал в больницу.

— Возможно, — признал Рафаэль. — Но это никак не повлияло бы на состояние миссис Наварро.

Грейс нахмурилась:

— Ты очень сердит, просто хорошо это скрываешь, верно?

На губах Рафаэля мелькнуло подобие улыбки.

— Да.

Она закусила нижнюю губу:

— Мне правда очень жаль. Я не думала…

— Грейс, я был солдатом много лет и обучен работать с тем, что есть, а не с тем, что могло бы быть. С Цезарем нельзя было связаться в течение четырех часов, но в сложившейся ситуации это не имеет значения.

Рафаэль был прав. Главное — чтобы мать Цезаря поскорее пришла в себя.

— Я согласна с тобой. — Грейс решительно выпрямилась. — Свое истинное мнение обо мне ты сможешь высказать позже. Сейчас важны только родители Цезаря и он сам.

Рафаэль склонил голову:

— В этом я соглашусь с тобой.

Она снова закусила губу:

— Цезарь говорил, что вы знаете друг друга со школьных времен. Вы дружите столько времени?

Рафаэль бросил взгляд в сторону двери, ведущей в палату:

— Он говорил?

Грейс почувствовала, что Рафаэлю не нравится тема беседы.

Она поспешила добавить:

— Цезарь не рассказывал ничего особенного. Он был вынужден признаться в этом, потому что я думала, что вы… — Грейс замолчала, осознав, что выкапывает для себя глубокую яму. Должно быть, тревога за Эстер Наварро заставляла ее болтать без остановки.

Рафаэль изогнул темные брови. Его пронзительные голубые глаза сверкнули.

— Я не понял, о чем ты думала?

Грейс почувствовала, как краска заливает ей лицо:

— Ну, вы всегда вместе, и тогда я не знала, что ты являешься его личным телохранителем. Вот и предположила — ошибочно, как выяснилось, — что вы…

— Что Цезарь и я…

Грейс болезненно скривилась, уловив опасную мягкость в его голосе.

— Что между Цезарем и тобой что-то есть, — выдохнула она.

Рафаэль несколько долгих секунд смотрел на нее сверху вниз. По его непроницаемому лицу невозможно было что-либо понять.

— По крайней мере, сейчас до меня начинает доходить, почему ты заинтересовала Цезаря, — наконец произнес он.

Глаза ее расширились.

— В самом деле?

Рафаэль кивнул:

— Ты откровенна до предела. А я не помню, чтобы с Цезарем кто-то был настолько откровенен.

Грейс грустно улыбнулась:

— Ну, без этого он смог бы прожить, я уверена.

Рафаэль вернул ей улыбку.

— Возможно. Но… — Он не договорил.

Дверь палаты распахнулась, и в коридор вышел Цезарь.

Глаза мужчины сузились, когда он понял, что женщина, с которой он недавно занимался любовью, и его ближайший друг беседуют о чем-то как закадычные друзья. Он обратился к Грейс:

— Ты не посидишь с моим отцом несколько минут? Я должен поговорить с врачом по поводу состояния матери.

— Я… конечно, посижу. — Грейс прошла в палату.

Цезарь вопросительно взглянул на старого приятеля:

— Тебе обязательно надо стоять здесь?

На Рафаэля, казалось, не произвела никакого впечатления холодность Цезаря. Он пожал печами:

— Я нахожусь там, где находишься ты. Особенно после сегодняшнего случая.

Цезарь поджал губы:

— Ты…

— Цезарь, — мягко, но уверенно произнес Рафаэль, — ты сейчас не в самом лучшем состоянии, поэтому не можешь мыслить ясно. Но как только придешь в себя, ты сразу поймешь, что у меня нет никакой личной заинтересованности в отношении твоей Грейс Блейк.