Роузмери Гибсон - Рождественская сказка Страница 28

— Не спросил тебя, не хочешь ли ты пообедать с моей семьей? — Он поднял брови. — Потому что ты не ответила бы прямо «да» или «нет», — пояснил он. — Ты бы посмотрела на меня большими, полными подозрения глазами и потребовала ответа на вопрос — зачем?

— Конечно же, нет, — запротестовала Бет. Но все же она хотела знать — «зачем». Она пристально посмотрела на него. Его сестры могли иметь такие же темные волосы и голубые глаза, но эти волевые черты принадлежали только ему. — Твоя семья очень дорога тебе? — тихо спросила она.

— Да, — просто ответил Джеймс.

Внезапно Бет ощутила ужасную пустоту внутри. А кому была дорога она? Нет, хватит жалеть себя! Краска начала заливать ее лицо, Бет встряхнула головой.

— А я не имела этого! — сказала она.

— Да, — я знаю, — сухо ответил он. — Я, наверное, не понимаю, что это значит — быть фактически одному в целом мире. Особенно на Рождество, — закончил он.

Губы Бет невольно скривились.

— Если ты хочешь иметь семью, — продолжил Джеймс, — сделай что-нибудь для этого. Выйди замуж. Заведи детей.

— Вот так просто? — поразилась Бет, ее сердце ныло при мысли, что ему, вероятно, будет все равно, если она так и сделает.

— Ты была бы хорошей матерью, — неожиданно добавил он, но по его глазам ничего нельзя было прочитать.

Бет попыталась придумать какое-нибудь возражение, но ее мозг отказывался думать, радость от его слов немедленно погасила тупую боль. А ты, решила она, ее взгляд не отрывался от лица Джеймса, был бы прекрасным отцом. Осторожнее, предупредила она себя, опуская взгляд.

— Хочешь еще кофе?

Когда Бет покачала головой, Джеймс взглянул на часы и подозвал официанта.

— Я обещал миссис Эндрюс, что мы не очень задержимся. — Он оплатил счет, затем, поднявшись, помог Бет надеть пальто, которое появилось так же внезапно, и повел ее к выходу.

Снег все еще шел, крупные хлопья медленно падали с потемневшего неба.

— Как хорошо, — промурлыкала Бет, чувствуя уверенную твердую руку на своей руке, когда они шли по тротуару к машине, и улыбнулась, когда звук оркестра донесся из паба за углом. — Мы…

К полному изумлению Бет, Джеймс вдруг обнял ее, прижав к себе, его руки взяли ее за талию, и он умело повел ее в танце.

Это было нелепо, но Бет засмеялась, глядя в смуглое лицо. Они кружились под быстрый ритм. Тепло от пальцев, сжимающих ее ладонь, передавалось всему телу. Танец посреди Лондона на снежном тротуаре! Ее глаза светились от ощущения полноты жизни.

Настроение и темп музыки неожиданно изменились. Одинокий гитарист заиграл медленную мелодию. Джеймс нежно притянул Бет к себе, слегка касаясь подбородком ее шелковистых волос, ее голова склонилась к его сильному плечу. Их теплое дыхание смешивалось с ночным воздухом, они медленно покачивались на белом пустынном тротуаре.

Бет запомнит эти минуты на всю жизнь. Запутавшаяся в своих чувствах, очарованная вечером, она закрыла глаза, приникла к Джеймсу и забыла обо всем на свете. Смутно Бет начала понимать, что музыка умолкла, снег перестал идти и что они уже остановились.

Она слегка вздохнула, когда почувствовала легкое прикосновение губ Джеймса на своем виске, подняла голову и посмотрела на него. Джеймс взглянул на нее спокойными полузакрытыми глазами и медленно опустил голову.

Его губы прикоснулись к ней. Когда он поднял голову, Бет мечтательно ему улыбнулась и нежно убрала выбившуюся прядь волос с его лба, ее взгляд, лаская, перебегал по резким чертам его лица.

Если кто-то когда-нибудь причинит боль этому человеку, сделает его несчастным… если что-то случится с ним… Она еле сдерживалась, чтобы не закричать от боли. Глаза затуманились слезами, руки обвили шею Джеймса, когда она поцеловала его с горячей отчаянной страстью. О Боже! Что она делает? Бет услышала его резкий вздох, когда оторвалась от него, но не видела выражения его лица. Бросившись прочь, Бет понеслась по тротуару.

— Бет! — Джеймс догнал ее, когда она подбежала к машине, и схватил за плечи. — В чем дело, черт побери?

— Ни в чем, — она оттолкнула удерживающую ее руку. Ни в чем, кроме того, что она выставила себя полной дурой.

— О, Бет, милая. — Он снова задержал ее.

— Не могли бы…

— …вы отпустить меня, сэр? — спросил он, подражая ее холодному тону, и обнял. — Ты живешь не в викторианскую эпоху, Бет. Сейчас женщина может пригласить мужчину на вечеринку, даже сделать первый шаг, предпринять…

— Что? Я не предпринимаю ничего по отношению к тебе! — отрезала Бет, ее губы задрожали, когда она увидела искорки в его глазах. Она слишком бурно отреагировала? Неужели он только что назвал ее милой? И что она снова делает в его объятиях?

Их взгляды пересеклись, Джеймс поднял руку и нежно обвел ее лицо, губы, его пальцы медленно двинулись от лица к шее.

— Ты дрожишь, — хрипло проговорил он и быстро открыл дверцу автомобиля. — Давай садись.

Бет послушно скользнула на пассажирское сиденье, ее голова безвольно упала на подголовник, она наблюдала, как Джеймс очищает ветровое стекло от снега. Что же происходит между ней и Джеймсом? И еще, думала она с дрожью, куда они поедут отсюда?

Бет напряглась, когда Джеймс открыл дверцу и опустился рядом.

— Твой ремень безопасности запутался, — небрежно сообщил он, вытянув руку, чтобы поправить его.

— Я справлюсь, — пробормотала она, отпрянув, когда рука Джеймса коснулась ее плеча. Бет увидела, как он нахмурился, и, ни секунды не раздумывая, выпалила:

— Я не хочу вступать в случайную, ничего не значащую любовную связь с тобой, Джеймс.

Если бы он рассмеялся, сказал, что она для него ничего не значит или что она неправильно поняла его действия, это было бы очень плохо.

Но его продолжительное молчание было еще хуже.

— А ты думаешь, это то, чего я хочу? — наконец отозвался Джеймс холодно.

— Я не знаю, чего ты хочешь… — проговорила Бет. Она совершенно растерялась.

К черту все! Не она создала такую ситуацию; не она первая перешла черту чисто служебных отношений между ними. Бет не могла просто включаться и выключаться, как он, не могла проснуться утром и снова играть послушного сотрудника. Она повернулась к нему, и глаза ее вспыхнули.

— Я — твой секретарь!

Тепло, нежность, ласка, которые он проявил сегодня вечером, не значили абсолютно ничего. Это все было частью хорошо отрепетированного акта, исполненного профессионалом.

— Ты настойчиво напоминаешь мне об этом, — бросил Джеймс и затем вдруг хлопнул кулаком по рулю. — А ты думаешь, я не знаю, что ты — мой секретарь? Ты думаешь, я забыл об этом? — загремел он, окидывая взглядом ее ошеломленное лицо.