Джулия Тиммон - Чужая жена Страница 29

У Курта больно сдавило сердце. За то, что ему так и не удалось убедить Нэнси избавиться от удушающих семейных оков, он по сей день не мог себя простить.

— К слову сказать, когда вы познакомились с Нэнси в Солуэе, я подумал, что у вас завяжется роман, — неожиданно признался Генри. — И даже обрадовался, решил, что теперь ее мучения, быть может, закончатся.

Курт чуть не выронил трубку.

— Что за бред ты несешь? — спросил он, весьма скверно имитируя раздражение.

Его приятель засмеялся.

— Не прикидывайся возмущенным, старик. Вы с Нэнси так смотрели друг на друга в первый день вашего знакомства, как смотрят только влюбленные.

Курт озабоченно нахмурился, стараясь припомнить, действительно ли вел себя столь откровенно.

— Уж я-то эти взгляды знаю, — развивал мысль Генри. — До встречи с Эмми сам влюблялся десятки раз. Опыта у меня — будь здоров! Кто к кому неравнодушен, тут же улавливаю.

— Ладно, сдаюсь, — пробормотал Курт. Продолжать лгать в его ситуации не имело смысла. Ему вспомнился рассказ Генри об искательнице приключений по имени Мэри и свои мысли о том, что другу могут быть известны о женщинах, уже побывавших замужем, какие-то неведомые ему секреты. — Нэнси и вправду запала мне в душу. — Он вздохнул, испытывая некоторое облегчение. Поделиться с кем-нибудь своими переживаниями ему хотелось с того самого момента, как он увидел Нэнси впервые. — Более того, по-моему, я совершенно потерял из-за нее голову.

Генри присвистнул.

— Вот это да! А объясниться ты с ней не пытался? Она, я уверен на сто процентов, тоже к тебе неравнодушна! Говорю ведь, у меня на эти дела нюх.

— Может, и неравнодушна, — произнес Курт убито. — Но это не имеет никакого значения. Нэнси с самого детства вбили в голову, что, если уж вышла замуж, то должна смотреть на мужа как на божество и хранить семейный очаг, как бы ни складывались обстоятельства. С одной стороны, это достойно уважения…

— А с другой — выглядит глупо! — воскликнул Генри, проникаясь проблемой приятеля. — Нэнси мучается со своим идиотом-муженьком, это же очевидно!

Курт в отчаянии принялся теребить покрывающую подбородок щетину — он не брился со вчерашнего утра.

— Это-то меня и волнует больше всего! Как подумаю, что ей сейчас плохо, места себе не нахожу. Сегодня он потребовал, чтобы она забыла о работе, завтра прикажет нацепить паранджу. Я пытался помочь ей, хотел заставить ее взглянуть на вещи трезво, но не сумел.

— Может, она ждала, что ты что-нибудь ей предложишь? — задумчиво произнес Генри. — Большинство женщин держатся за самых ужасных мужей из элементарной боязни одиночества.

— Я и сделал ей предложение, — глухо сказал Курт.

— Серьезно?

— Да.

— Ну и ну, — пробормотал его приятель в изумлении. — Тогда, старик, не знаю, что и посоветовать. Не понимаю, честное слово, не понимаю я эту Нэнси. Вы могли бы стать потрясающей парой. Таких бы дел насовершали…

— Только не говори о деньгах, — перебил его Курт, морщась.

Генри усмехнулся.

— Хорошо, не буду. Хотя…

— Я прошу тебя, — сказал более требовательно Курт.

— Ладно-ладно, только не злись. М-да, невеселая получилась история. — Генри помолчал. — Может, мне ей позвонить?

— Зачем? — спросил Курт, давно перебравший в уме и отклонивший все возможные варианты того, как еще раз связаться и поговорить с Нэнси.

— Ну, не знаю… Скажу, к примеру, что беседовал с тобой и что ты интересовался, как у нее дела.

— Спасибо, дружище, но ни к чему все эти ухищрения. Нэнси прямо сказала, что помочь я ей не в силах и нам нужно навсегда расстаться. Как бы искренне я ни желал ей счастья, вмешиваться в ее жизнь не имею права.

Генри вздохнул.

— Согласен. Не отчаивайся, старик, попытайся на что-нибудь отвлечься. Куда-нибудь сходи, встреться с друзьями. А хочешь, приезжай к нам. Эмми и дети всегда рады тебе…

Курта тронула забота друга. Занятый в основном проворачиванием коммерческих операций, этот парень, как ни странно, не утратил способности сострадать и проявлять участие к близким.

— Или слетай на Филиппины, — добавил Генри радостно, вспомнив об отпуске, в который Курт страстно мечтал отправиться больше трех месяцев назад. — Там быстрее забудешься, придешь в норму. Не умирать же тебе теперь, раз Нэнси не пожелала стать твоей. Только представь себе, какие на островах девочки. Мм… стройные, загорелые, в открытых купальниках — красота!

Курт вновь попытался возбудить в себе интерес к прелестям филиппинской жизни, но коралловые сады теперь не интриговали его своей загадочностью, а тропические рыбы представлялись примерно такими же скучными, как в аквариуме у родителей.

— Спасибо, дружище, — повторил он. Ему уже не терпелось закончить разговор. — Я обязательно справлюсь со своими проблемами, не переживай.

— Если решишь приехать к нам, предупреди заранее, — сказал Генри. — К приему гостей Эмми любит подготовиться основательно. Придумать, чем их развлечь, приготовить что-нибудь вкусненькое.

— Если решу, непременно предупрежу, — пообещал Курт, прикидывая, не принять ли ему и в самом деле предложение.

Провести несколько деньков с давно знакомыми людьми, порадоваться чужому счастью, пообщаться с их детьми. Быть может, именно так он быстрее всего излечится от любовного недуга…

— Будем тебе очень рады, — сказал Генри, и по его интонации Курт понял, что он не кривит душой.

Они простились. И, положив трубку, Курт всерьез задумался о приглашении друга. Эмми Хонникер была улыбчивой и приветливой тридцатилетней женщиной, она обожала мужа и двух дочерей и отлично готовила. Как-то раз, два года назад, будучи в Глазго по делам, Курт заезжал к ним в гости.

Но нет, тут же решил он, не стоит своим мрачным настроением отравлять жизнь нормальным людям. Надо переболеть в одиночестве, а там будет видно.

А ведь Нэнси тоже живет в Глазго, невольно пришла ему на ум следующая мысль. Вместе с мужем… Как жаль, что у него не осталось ни фотографии, ни какой-нибудь вещицы любимой женщины. Лишь воспоминания, запечатленные в памяти. Он вновь и вновь оживлял их, как будто перечитывал старые письма, и бережно хранил, твердо зная, что будет согреваться ими остаток жизни.

Вот и сейчас, в сотый раз переживая в воображении сцену объяснения с Нэнси, Курт поднялся с дивана и стал бесцельно бродить по своей большой, ставшей вдруг ужасно неуютной и холодной квартире. Гостиная, кухня, холл, кабинет, спальня, комната для гостей… Комната для гостей, холл, кабинет…

Он устало опустился в кожаное кресло и обвел рассеянным взглядом корешки книг, которыми были заставлены полки на противоположной стене. Неожиданно на душе у него потеплело, и лишь мгновение спустя ему стало понятно, в чем дело. Он смотрел на старенькую книгу Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей». Роман о бомбежке Дрездена в сорок пятом году, свидетелем которой стал сам Воннегут.