Кейси Майклс - Трудный выбор Страница 29

Джиллиан села на кровати, быстро скинула через голову ночную рубашку, швырнула ее на пол и опустилась на колени.

— Конечно, не должны, любимый, — сказала она, улыбаясь, — и по какой-то непонятной причине именно поэтому я хочу тебя сильней, чем всегда. Ну не замечательно ли это?

Тед протянул к ней руки, обхватил ладонями ее груди, упиваясь их красотой в лунном свете.

— Мало сказать — замечательно. И сама ты, мало сказать, замечательная! Ну а теперь… иди ко мне.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Конечно, в Сочельник. Ведь все…

— В Сочельник? Ты, верно, шутишь? Я всегда знала, что у тебя не все в порядке с головой, Теодор Хэккет…

— Я не шучу, Вояка, и я был бы тебе признателен, если бы ты не забывала, что разговариваешь с единственной любовью всей твоей жизни. В Сочельник. Так проще.

— И не мечтай об этом. Первое утро Рождества! По нашей традиции…

— Традиции? Ну, еще бы! О, за последний год я наизусть выучил это слово. — Тед поднял глаза к небу — ему повезло, что разговор шел по междугородному телефону. — Послушай, Вояка, как насчет компромисса? Мы развернем каждый по одному подарку в Сочельник, а все остальное оставим на рождественское утро. Это не твоя традиция и не моя: это станет уже нашей традицией. Договорились?

Ответом было молчание. Наконец с другого конца провода донесся мягкий смех Джиллиан, и у Теда отлегло от сердца.

— Ты выбрал не ту профессию, милый, — услышал он, — тебе бы надо было идти в дипломатический корпус. Хорошо… договорились. Теперь давай обсудим рождественский обед. Ты к чему привык — к жареной индейке или ростбифу?

— Если я скажу, что у нас в семье всегда готовили на праздник ростбиф, то, держу пари, ты скажешь, что у вас в этот день подавали к столу индейку с гарниром. Поэтому… как ты смотришь на салат из тунца? Мы не нарушим ничью традицию, и нам даже не понадобятся ножи, чтобы его есть. Исходя из того, как идет этот разговор, оно и лучше. Береженого Бог бережет.

— Очень смешно, Тед. Ох, не остаться бы кому-то вообще без подарка. Знаешь что… тебя ждет сюрприз. Ты уже выяснил окончательно, каким рейсом прилетаешь домой? Было бы чудесно, если бы ты появился пораньше, чтобы мы вместе украсили елку.

— Я не буду этого знать до последней минуты, — сказал Тед, перегибаясь через перила балкона, чтобы помахать Ники Хантер, которая подходила к дому: продуктовая сетка с овощами перекинута через плечо, длинные загорелые ноги обнажены. Неужели сегодня двадцать второе декабря? — подумал Тед. У него было ощущение, что сейчас ранняя осень. — Под вечер в Сочельник, точнее сказать не могу, детка. Лучше сама повесь омелу и поставь на окно свечу. Я поймаю в аэропорту такси, чтобы тебе не надо было меня встречать.

Джиллиан снова вздохнула, но Тед чувствовал, что она довольна.

— Наше первое Рождество вдвоем. Ах, Тед, я не могу дождаться! Может быть, даже снег пойдет, хотя за последние годы мы редко видели его на Рождество…

— Я не против, только бы он не пошел раньше, чем наш самолет опустится на посадочную полосу в Аллентауне. Мало радости провести Сочельник, жуя черствый шоколадный батончик в буфете аэропорта где-нибудь на Среднем Западе.

Тед услышал стук в стеклянную дверь и, обернувшись, увидел Стива, который показывал жестами, что ему нужен телефон.

— Эй, Вояка… нам пора кончать. Стиву надо позвонить домой… сообщить родителям, что он вытянул короткую соломинку и приедет к ним только после Нового года, когда я вернусь. Потому я и вышел с аппаратом на балкон. Я чувствую себя вроде бы виноватым… нет, меняться с ним местами я не собираюсь… Мы, женатые люди, должны хоть изредка делать в работе перерыв и навещать семью. Мы это заслужили. В нашей авиакомпании сидят люди с сердцем. Скажи мне, как ты меня любишь, Вояка, до встречи осталось каких-то два дня…

По всему дому витали запахи Рождества — начиная со светло-коричневой метелки ручной работы, которую Джиллиан нашла в местном кустарном магазинчике и повесила у входа, и кончая гостиной, которая выглядела необычайно праздничной. Густой лесной запах, идущий от маленькой, еще не украшенной бальзамической пихты, смешивался здесь с запахом пряностей, тянувшимся из жестянок с шоколадной крошкой, тарелок с домашним имбирным печеньем и блюда с маслеными пончиками, красовавшегося на буфете в столовой.

На каждом окне стояло по свече, хотя Тед просил об одной.

С парадного крыльца, подняв руку в приветственном жесте, улыбался прохожим большой веселый Дед Мороз из пластмассы.

Гирлянды красных и зеленых лампочек окаймляли вход в дом и выходящие на улицу окна.

На столе в гостиной на самом почетном месте, как всегда, стояли перешедшие по наследству от прабабушки Джиллиан старинные, вырезанные из дерева ясли, увитые свежей зеленью, за которой скрывались библейские фигурки.

Был Сочельник, и все выглядело чудесно, сказочно.

К сожалению, в доме не было Джиллиан, так что порадоваться этому великолепию вместе с Тедом она не могла.

Из-за снежной вьюги, которая незаметно подкралась к Аллентауну примерно за час до того, как школьников должны были распустить на рождественские каникулы, а именно в полдень, Джиллиан сидела в переполненном пункте первой помощи аллентаунской больницы и с возмущением смотрела на свою ногу с распухшей лодыжкой, покоящуюся на стуле, и на лежавший на ней пузырь со льдом. Несчастье с ней произошло в то время, как с полными руками подарков от учеников она спешила к стоянке, чтобы сесть в машину. Из-за плохой погоды Джиллиан оступилась и грохнулась на тротуар.

Теперь, сидя в больнице, она периодически нюхала рукава своего любимого светло-желтого ангорского свитера и морщилась. Каждая вторая из матерей ее учеников, по-видимому, решила, что одеколон — самый подходящий «учительский» подарок, и не преминула завернуть флакончик. Сейчас Джиллиан благоухала почище прилавка с парфюмерией в любом из местных универсальных магазинов, потому что по меньшей мере флакона два из этих подарков разбились при ее падении и забрызгали с ног до головы.

Посмотрев на улицу через двойные стеклянные двери и увидев, что уже совсем темно, она взглянула на часы и снова поморщилась. Уже пять! Нечего удивляться, что снаружи хоть глаз выколи. Она ждет уже четыре часа: приемный покой набит такими же, как она, незадачливыми пациентами, которые получили травму, поскользнувшись на обледеневшем тротуаре или перебегая дорогу перед машиной.

Она бы ушла, если бы могла. Тед в любую минуту приедет домой; он сойдет с ума, увидев, что дом пустой: горят лишь рождественские огни, а ее нет.